Действие пятое

Декорация первого действия.

Явление первое

Павлин, входит Чугунов. Чугунов. Здравствуй, Павлинушка! Павлин. Здравствуйте, сударь. Немножко раненько пожаловали. Чугунов. Так приказано. Дай-ка табачку-то! Павлин (подавая табакерку). Извольте, сударь. Чугунов. Встали? Павлин. Сели чай кушать. Да вот они и сами изволят. Входит Мурзавецкая. Павлин уходит.

Явление второе

Мурзавецкая, Чугунов. Мурзавецкая. А, ты здесь уж? Здравствуй! Чугунов. Здравствуйте, матушка Меропа Давыдовна! Как почивать изволили? Мурзавецкая (садясь). Ничего. Садись! Чугунов садится. Гнать бы мне тебя надо было. Чугунов. За что же, матушка? Мурзавецкая. Просим бога избавить нас от лукавого; а лукавый-то ведь — это ты. Чугунов. Где уж мне, благодетельница! Умишка на такую должность нехватит. Мне бы только вам уметь угодить, с меня и довольно. Мурзавецкая. Письмо получила. Чугунов. Слушаю-с. Мурзавецкая. Приедет сегодня Несмеяна-то царевна, испугалась. Чугунов. Чай, простите? Мурзавецкая. Нет, отомщу, отомщу. Грех на душу возьму, а отомщу! (Стучит костылем.) Чугунов. Чем отомстить-то? Все только грозите. А кто нынче угрозы-то боится? Мурзавецкая. Твое дело дьявольства-то придумывать! Что у тебя на уме, сказывай! Чугунов. Что сказывать-то, коли сердитесь. Мурзавецкая. Нет, говори! Ты знаешь, я упряма; уж коли приказываю, так говори! Чугунов. Как вам угодно, а, по-моему, простить нельзя-с. Против благодетельницы своей да такая насмешка! Мурзавецкая. Да, да, вот! Чугунов. Вы кто у нас в губернии-то? Каков бы ни был Аполлон Викторыч, да он ваш племянник. Легко сказать, племянник Меропы Давыдовны! Много ль таких-то особ. Мурзавецкая. Ну вот, поди ж ты, какая герцогиня нашлась. Чугунов. Сама приглашала; вы тут дожидаетесь ответу, беспокоитесь, а там его лакеи чуть не в шею. Мурзавецкая. Да, да. (Громко.) Аполлон, поди сюда! Чугунов. На что похоже, помилуйте! Входит Мурзавецкий, одет по-охотничьи, в руках ружье.

Явление третье

Мурзавецкая, Чугунов, Мурзавецкий. Мурзавецкая. Ты куда это? Мурзавецкий. Вальдшнепы показались по садам, перебить надо. Мурзавецкая. Купавина тебя сама приглашала? Мурзавецкий. Сама, ма тант; я вам тогда говорил. Мурзавецкая. Да, может быть, так, мимоходом? Мурзавецкий. Мимоходом! Так на шею и бросается; уж я ее останавливал, говорил: лесе, не хорошо! Чугунов. Вот, вот она какая! Мурзавецкая. Может быть, Аполлон и лжет, а все же хоть что-нибудь есть и правды. Мурзавецкий. Все правда, ма тант. Мурзавецкая. Ну, а дальше что? Мурзавецкий. А дальше — малёр. Мало того, что не пустила, а еще поставила засаду из лакеев. И если бы не мой Тамерлан — ну, адьё, мон плезир! Только бы вы меня и видели, ма тант. Лев, а не собака: того за горло, другого за горло, ну и разбежались, и я жив. Собака — друг. (Свищет.) Тамерлан, иси! Друг единственный! Мурзавецкая. Не надо, не надо, оглушил. Ступай! Мурзавецкий уходит в переднюю.

Явление четвертое

Мурзавецкая, Чугунов [потом Павлин]. Мурзавецкая. Что ж это такое, Вукол, а? Чугунов (нюхая табак). Насмешка. Мурзавецкая. Над кем? Чугунов. Над вами, видимое дело. Мурзавецкая. Отмстить-то ей я отомщу, уж найду случай, не умру без того; да мне бы теперь-то зло сорвать дороже всего. Чугунов. Надо теперь, что откладывать! Еще забудете, пожалуй. Мурзавецкая. Не забуду я, милый, не забуду никогда! Чугунов. Они теперь, чай, смеются с Лыняевым. Мурзавецкая. Да что ты меня дразнишь-то, сутяга! За тем, что ли, я тебя позвала-то? Чугунов. Чем я вас дразню? Сами знаете, что смеются. Мурзавецкая. Молодая бабенка, и ума-то не важного, смеется над нами, как над дураками; а мы с тобой, старые умники, сидим да ничего сделать ей не можем. Чугунов. Все можно сделать, все. Мурзавецкая. Да что? Пусть приедет, да прощенья просит, вот что мне нужно! Чугунов. И это можно. Мурзавецкая (стуча костылем). Хвастаешь, хвастаешь, приказная крыса! Чугунов. На коленях будет стоять. Мурзавецкая. Говорю, не дразни! Костылем ведь я тебя! Чугунов. Спасибо скажете, а не то, что костылем. Мурзавецкая. Ну, бес воплощенный, что у тебя за каверзы, говори! Чугунов (вынимая бумагу). А вот покажите-ка ей, пусть посмотрит! Мурзавецкая (взяв бумагу). Что это? Письмо к Аполлону. Чугунов. Извольте прочитать. Мурзавецкая (читает). «Милостивый государь, Аполлон Викторович! По делам моим с покойным родителем вашим, остался я должен ему в разное время тысяч до тридцати, что вы можете усмотреть из конторских книг и счетов, если таковые сохранились. Но весьма может быть, что, по известной небрежности вашего родителя, в его бумагах не осталось никаких следов моего долга. Я нисколько не желаю скрывать оный и лишать вас удовлетворения, на каковой конец и прилагаю при сем узаконенной формы документы...» Так ты вот что придумал! А про Сибирь ты забыл? Чугунов. Да что за пропасть! Только и слышу от всех, что Сибирь да Сибирь. Мурзавецкая. Дела твои, милый, такие; оттого и слышать тебе часто приходится. Чугунов (вынув из кармана векселя). Вот и векселя! Мурзавецкая. Готово уж? Нет, Вукол, в тебе дьявол сидит. Как вас, скариотов, земля терпит? А что за книга это у тебя? Чугунов. Конторская старая; тут и счеты есть. Из кладовой мы ее достали, отсырела она, пятнышками пошла. Векселя у меня в ней всю ночь лежали, да и теперь пусть лежат, да выцветают, а то свежи чернила-то. Да тут им и быть следует! (Берет векселяу Мурзавецкой.) Поглядите, какая чистота-то! Мурзавецкая. Что глядеть-то? Дьявол тебе помогает. Чугунов. Только это и слышу от вас. (Кладет векселя в книгу и отдает Мурзавецкой.) Мурзавецкая. Да как же не дьявол! Разве человек сам на такую гадость решится? Да хоть бы и решился, так одному, без дьявола, не суметь. Чугунов. Думаешь угодить, а вы браните. Вот житье-то мое! Мурзавецкая. Полно хныкать-то! Чугунов. Да право! Лучше отдайте, я их уничтожу. Мурзавецкая. Ну, как не отдать! Говори, крыса, что мне с ними делать-то? Чугунов. Евлампия Николаевна приедет, вы покажите векселя, да построже обойдитесь. Уплатите, мол, немедленно, а то ко взысканию подам. Ну, уж тут она вся в ваших руках: что хотите, то с ней и делайте. Мурзавецкая. Ну, да, ну, да! Пугнуть только; а то неужто ж в суд представлять! Ведь они фальшивые. (Кладет книгу на стол.) Чугунов. А как сделаны-то — загляденье! Эх! Представить бы их завтра к мировому — к вечеру исполнительный лист готов; а то письма пишете, грозите, предупреждаете только. Пожалуй, и доверенность мою уничтожат. Мурзавецкая. Против своей барыни-то! Хорош управляющий! Чугунов. Я уж себя обеспечил, на пустошь денег добыл. Что мне ее жалеть-то! Все тридцать тысяч взыскали бы — мне двадцать процентиков. Мурзавецкая. Да как ты посмел рот-то разинуть! Кому ты говоришь? Благородной даме ты такие подлости предлагаешь! Так бы вот тебя по лысине-то и огрела. Да и стоишь. (Прислушиваясь.) Никак кто-то подъехал! Поди закуси что-нибудь! Я тебя после позову. Чугунов уходит. Входит Павлин. Павлин. Василий Иваныч Беркутов. Мурзавецкая. Какой такой Беркутов? Да, да, да, помню. Проси! Павлин уходит. Входит Беркутов.

Явление пятое

Мурзавецкая, Беркутов. Беркутов. Честь имею представиться! Изволите помнить? Мурзавецкая. Ну как, батюшка Василий Иваныч, не помнить! Милости прошу садиться! Беркутов садится. Давно приехали? Беркутов. Третьего дня вечером. Извините! Вчера же хотел быть у вас, да очень устал с дороги. Еще в Петербурге поставил для себя долгом по приезде сюда, нимало не откладывая, явиться к вам засвидетельствовать свое почтение и сообщить, что молва о вашей подвижнической жизни, о ваших благодеяниях достигла уже и до столпу. Мурзавецкая. Благодарю, батюшка! Беркутов. Кроме того, мне, как приезжему, любопытно знать житье-бытье в нашей губернии; а от кого же я могу получить более верные сведения и более справедливые отзывы, как не от вас. Мурзавецкая. Уж кому ж и знать наши дела, как не мне? Беркутов. Как у нас земство, Меропа Давыдовна? Мурзавецкая. Ну, что! Через пень колоду валят. Беркутов. А что же бы к вам за советом? Мурзавецкая. Все сами умники, поедут они к старухе, как же! Беркутов. Положим, что между ними есть люди и неглупые, но ведь у вас только могут они занять опытность, знание жизни народной и нужд здешнего края. Нет, если б я стал служить здесь... Мурзавецкая. А кто ж мешает? Беркутов. Дела есть неоконченные. Я бы, разумеется, стал баллотироваться на более видные должности. Мурзавецкая. Да сделайте милость! Вот у нас скоро выборы будут в предводители, в председатели земской управы... Беркутов. Я ведь только к тому говорю, Меропа Давыдовна, что если бы я служил, я бы без вашего совета ничего не делал. Мурзавецкая. Послушай-ка, Василий Иваныч, уж извини меня, старуху, баллотируйся! Беркутов. И своим-то умом бог не обидел, да с вашими бы советами... да тогда вся губерния была бы у нас с вами в руках! Мурзавецкая. Говорю тебе, баллотируйся! Чего тебе бояться? Беркутов. Да мне бояться нечего: я здесь со всеми в ладу. Хоть ребячеств Лыняева и всей их компании я и не одобряю, а все-таки не ссорюсь и с ними. Мурзавецкая. Именно, ребячества, вот уж верное-то слово ты сказал. Беркутов. Разумеется, я душою всегда буду с вами, в вашей партии. Мурзавецкая. Ну, так мы тебя и запишем; значит, нашего полку прибыло. Беркутов. Я подумаю, Меропа Давыдовна, подумаю. Позвольте вам услужить! Я с собой привез несколько книг духовного содержания... Мурзавецкая. Сделай милость, одолжи! Беркутов. Да я вам их подарю. (Встав.) Честь имею кланяться. Мне нужно сделать в городе несколько визитов. Я еще заеду к вам, и не один раз, если позволите. Беседа с вами так назидательна. (Раскланивается.) Мурзавецкая. Милости прошу во всякое время. Беркутов. Ах, извините! У меня есть к вам небольшая просьба. Мурзавецкая. Что такое, батюшка? Очень рада служить, чем могу. Беркутов. Я имею поручение от соседки моей, Евлампии Николаевны. Дело-то не важное. Мурзавецкая. Как не важное? Нет, уж это она напрасно так думает. Беркутов. Во-первых, она просит у вас извинения и сама сегодня будет у вас. Мурзавецкая. Вот так-то лучше, давно бы ей догадаться. Беркутов. А что касается до долга ее мужа вашему покойному брату, или теперь вашему племяннику, так неизвестно, признавал ли господин Купавин этот долг. Мурзавецкая. Признавал, сам признавал, как же. Беркутов. Да почем вы знаете? Мурзавецкая. Письмо есть. Беркутов. Послушайте, Меропа Давыдовна, и вы этому верите? Мурзавецкая. Да как не верить, коли и документы, и все у меня налицо. Беркутов. Какие же они негодяи! Что они с вами делают! Мурзавецкая. Кто это, кто? Беркутов. Племянничек ваш, Аполлон, и компания. Мурзавецкая. Да вы не забывайтесь, милостивый государь! Вы у меня в доме. Беркутов. Нет, гоните его, гоните всех их скорее! Мурзавецкая. Он дворянин... Да если б он слышал! Да и я... ведь я его тетка! Или извольте замолчать... Беркутов. Позвольте! Я вас понимаю: у вас такое любящее сердце, вы и не подозреваете всей гнусности... Мурзавецкая. Нет, увольте меня от ваших разговоров! Сделайте одолжение, увольте! Прошу вас, увольте! Беркутов. Что они? Им терять нечего. А этакую даму, почтенную, видеть на скамье подсудимых! Вся губерния будет смотреть... Мурзавецкая (в испуге). Как на скамье подсудимых? Беркутов. Я вам сейчас объясню: скрывать незачем, уж все это теперь многим известно; завтра дойдет до прокурора, начнется следствие. Главный виновник, Горецкий, ничего не скрывает; его, должно быть, скоро арестуют. Мурзавецкая. Да что такое, что? Беркутов. Написаны фальшивые векселя на покойного Купавина; сделано это вчера; я подозреваю вашего племянника, не вас же подозревать, в самом деле. Мурзавецкая. Нет, нет, не меня, не меня! Беркутов. Написали письмо от имени Купавина вашему племяннику и два векселя, достали из кладовой старую конторскую книгу и положили их туда. (Увидав на столе книгу.) Вот в такую книгу. (Берет книгу и развертывает.) Да вот они здесь! И в книге счет выведен... помарки, подчистки. Прекрасно! Вещественные доказательства... Мурзавецкая. Батюшка, не погуби! Беркутов. Теперь моя главная забота: спасать вас. Мурзавецкая. Спасай меня, батюшка, спасай! В ножки поклонюсь. Беркутов. Не беспокойтесь! Я постараюсь всеми силами потушить это дело. Вас очень жаль! Чем вы виноваты! Мурзавецкая. Ничем, батюшка, ничем! Беркутов. Еще есть письмо, по которому вы получили тысячу рублей. Мурзавецкая. Уж не упомню, батюшка, не упомню; память плоха стала. Беркутов. Я вам напомню. (Вынув из кармана письмо.) Вот оно! Оно того же мастера. Вам надо будет деньги возвратить. Мурзавецкая. Где ж я возьму, уж я их все раздала бедным; они теперь бога молят... не отнимать же у них. Беркутов. Разумеется, вы были в заблуждении; но что ж делать, возвратить придется, если дело дойдет до суда. Впрочем, вы пока не беспокойтесь, выкиньте все это из головы! Мурзавецкая. И рада бы выкинула, да нейдет. Ошеломил да и говорит: из головы выкиньте! Беркутов. Развлеките себя! Поговорим о чем-нибудь другом. Мурзавецкая. Боюсь я, голубчик, окружного-то суда; страсть как боюсь. Беркутов. Ну, может быть, дело как-нибудь и уладится. Вот вам новость! Лыняев сделал предложение Глафире Алексеевне. Мурзавецкая. Да ну их! Что это сердце-то как дрожит... Изловила-таки она его! Беркутов. И, кажется, очень ловко. Мурзавецкая. Поделом ему! Ничего мне его не жаль! Не унимается сердце-то... А вы-то холостой? Беркутов. Холостой. Мурзавецкая. Что ж не женитесь? Беркутов. Сначала дела мешали, а теперь невесты не найду. Посватайте! Мурзавецкая. Кого б тебе посватать-то? Вот в виски вступило! Да чего ж лучше, соседка твоя, Евлампия Николаевна. Беркутов. Она, кажется, не очень расположена ко мне; а я бы непрочь. Мурзавецкая. Так сватать, что ли? Беркутов. Сватать не сватать, а я бы попросил вас поговорить с ней поласковее, узнать ее мнение, посоветовать ей. Мурзавецкая. Да уж не учи, я не глупей тебя на эти дела. Только ты меня выручи! Да вот тысяча-то рублей... Беркутов. Вы для меня, а я для вас. Евлампия Николавна должна сейчас приехать, а вместе с ней и Глафира Алексеевна, и Лыняев. Мурзавецкая. Так уж ты меня извини, я пойду распоряжусь. Надо завтрак приготовить и кофей, жениха-то принять; ведь племянник будет. Беркутов. Обо мне не беспокойтесь! Мне бы нужно сейчас же видеть Чугунова. Мурзавецкая. Да он, каторжный, тут. Я его сейчас пошлю. Вукол, Вукол! Да вот он! Мурзавецкая уходит. Входит Чугунов.

Явление шестое

Беркутов, Чугунов. Беркутов. Здравствуйте, Вукол Наумыч! (Подает руку.) Чугунов. Мое почтение, Василий Иваныч! Давно ли пожаловать изволили-с? Беркутов. Только что приехал. Очень приятно вас видеть. Как поживаете, Вукол Наумыч? Чугунов. Благодарение создателю, Василий Иваныч, не жалуюсь. Беркутов. Душевно рад. Я вас от дела не отвлекаю ли? Мне желательно поговорить с вами несколько минут. Чугунов. Сколько вам угодно. Готов служить. Беркутов. Нужно мне, почтеннейший Вукол Наумыч, некоторые сведения собрать насчет здешней местности. Чугунов. Да-с? (Вынув табакерку.) Не прикажете ли? Беркутов. Не нюхаю; а впрочем, позвольте! (Нюхает.) Чем это он пахнет? Чугунов. Жасмином-с. Нарочно произращаю: и цветок приятно иметь в доме на окне, и запах-с. Хорошие табаки стали из моды выходить. Прежде был табак под названием «Собрание любви», — вот, я вам доложу, Василий Иваныч, табак был... Так что же вам угодно насчет местности? Беркутов. Видите ли, поговаривают о Сибирской железной дороге; мы, как здешние помещики, заинтересованы в этом деле; и если нет никаких физических препятствий, гор, например... Чугунов. Препятствий и гор нет-с, плоская губерния. Только что же мы будем доставлять в Сибирь, какие продукты? Беркутов. Продукты есть, Вукол Наумыч. Чугунов. Интересно послушать-с. Беркутов. Я думаю, вам случалось читать в газетах, что в последнее время много стало открываться растрат, фальшивых векселей и других бумаг, подлогов и вообще всякого рода хищничества. Ну, а по всем этим операциям находятся и виновные; так вот эти-то продукты мы и будем посылать в Сибирь, Вукол Наумыч. Чугунов. Шутить изволите. Беркутов. Какие шутки! Да вот, недалеко ходить, сейчас один молодой человек сам сознался, что наделал фальшивых векселей. Чугунов (качая головой). Скажите, пожалуйста, какие дела творятся на белом свете! Беркутов. Как его фамилия-то? Горецкий, кажется. Чугунов. Горецкий... позвольте! Есть такой, есть-с... слыхал. Беркутов. Он говорит, что его принудили, и черновые представил, с которых его списывать заставляли. Чугунов. Очень нужно путать людей! Не понимаю. Ведь уж ему не легче от того будет. Молод еще. Беркутов. Он еще сознался, что вексель на госпожу Купавину писал, а Евлампия Николаевна сегодня заявляет, что у нее похищен бланк. Чугунов. Какие дела-то! Беркутов. Вот что, Вукол Наумыч, не с вами ли вексель-то? А коль не с вами, так принесите его поскорей! Чугунов. Нет, зачем же-с! Я вам очень благодарен, Василий Иваныч. Беркутов. За что же? Чугунов. Предупредили. Я теперь вексель уничтожению предам. Пусть Горецкий путает, а я и знать не знаю, у меня и не было никакого. Беркутов. Жаль! Вам, хоть не всю сумму, а все-таки что-нибудь получить надо бы по этому векселю. Чугунов. Да, конечно, Василий Иваныч, надо бы. Ведь какой благородный поступок-то с моей стороны! Выдают бланки зря... Да другой бы, помилуйте... Кому ж нужно от своего счастья отказываться! Беркутов. Справедливо, Вукол Наумыч, справедливо. Да и Евлампию Николаевну надо наказать, чтобы она была вперед осторожнее. Чугунов. Надо наказать, Василий Иваныч, надо. Как это можно бланки выдавать! Отберут имение-то как раз. Вот я только три тысячи написал, а ведь у всякого ли совесть-то такая, как у меня. Беркутов. Укоротите вексель-то немного, Вукол Наумыч; напишите, что получили часть в уплату; а остальные Евлампия Николаевна заплатит. Доставайте вексель! Вот чернила и перо! Чугунов. Слушаю-с. (Вынимает вексель, надевает очки, берет перо.) Как писать прикажете, Василий Иваныч? Беркутов. По сему векселю получено в уплату две тысячи... Чугунов. Тысячу рублей только оставляете? Маленько, Василий Иваныч. Беркутов. Нет, и тысячи рублей много, Вукол Наумыч. Чугунов. А какое благородство с моей стороны! Беркутов. Вот мы его и оценим как следует. (Диктует.) Получено в уплату две тысячи пятьсот... Чугунов. Только пятьсот? Уж это даже несколько и обидно. Беркутов. Нет, и не пятьсот, а меньше. Пишите, пишите! Две тысячи пятьсот пятьдесят рублей. Почему я прибавил эти пятьдесят рублей, я вам скажу после. Остальные получите. Чугунов (положив вексель в карман). Покорнейше вас благодарю, чувствительнейшую вам приношу благодарность. Беркутов. Когда ваш племянник рассказал мне все дела и ваши черновые представил, я сначала хотел ехать к прокурору. Чугунов. Нет, зачем к прокурору! Вам, Василий Иваныч, в такие грязные дела путаться какой расчет? Только срам. Беркутов. А потом рассудил лучше переговорить прежде с Меропой Давыдовной и с вами. Чугунов. Очень хорошо и основательно поступили. Мало, что ль, у прокурора дел-то и без наших! Беркутов. А чтоб ваш племянник не болтал тут, чего не нужно... Он какой-то сорви-голова! Чугунов. Шальной мальчишка! Беркутов. Я его отправил в Вологду обойти мои леса; он уж теперь катит на пароходе. На дорогу я ему дал пятьдесят рублей; а ведь это ваша была обязанность, Вукол Наумыч; вот эти-то пятьдесят рублей я у вас и вычел. Чугунов. Очень хорошо-с. Долго ли погостите у нас, Василий Иваныч? Беркутов. Еще не знаю. Как дела позволят. Чугунов. Коли будет какое делишко, так не обойдите, по старому знакомству! Беркутов. Непременно, Вукол Наумыч, непременно. Чугунов. Вот гости, должно быть. До приятного свидания-с! (Уходит.) Входят Купавина и Анфуса, из гостиной выходит Мурзавецкая.

Явление седьмое

Беркутов, Мурзавецкая, Купавина, Анфуса. Мурзавецкая (Купавиной). Ну, вот и хорошо сделала, что приехала, родная коя. Старших уважай. Купавина. Я очень жалею, Меропа Давыдовна, что подала вам повод к неудовольствию. Мурзавецкая. Кто старое помянет, тому глаз вон. Беркутов. Евлампия Николаевна, я ваше поручение исполнил. Купавина. Благодарю вас. Беркутов. Меропа Давыдовна и племянник ее считают себя совершенно удовлетворенными и никаких претензий на вас более не имеют. Так ли, Меропа Давыдовна? Мурзавецкая. Он правду говорит, правду. Посылай таких адвокатов, так всегда из воды суха выдешь. Купавина. Значит, я всем обязана вам. Сколько же я вам должна? Беркутов. Сочтемся после, Евлампия Николаевна. Мурзавецкая (Беркутову). Пошел бы ты закусил что-нибудь! Времени-то много; чай, с утра из усадьбы-то? Поди-ка, мать Анфуса, похозяйничай за меня! Мы сейчас придем. Анфуса. Да, уж... с дороги-то... и я уж... Уходят Беркутов и Анфуса.

Явление восьмое

Мурзавецкая, Купавина. Мурзавецкая. Извини меня, друг мой, что я строго так обошлась с тобой! Я ведь любя. Купавина. Я не понимаю, чем я виновата. Вы делаете такие угрозы... Мурзавецкая. И всегда буду делать угрозы, и всегда... Нет, ты виновата, виновата, у меня сердце болит глядеть на тебя. Еще не так тебя надо пугнуть. Купавина. Да чем я виновата? Мурзавецкая. Зачем живешь одна? Отчего замуж не выходишь? Что хорошего! Только дела запутываешь да имение расстраиваешь. На Чугунова-то плоха надежда. Купавина. Да ведь вы сами его рекомендовали. Мурзавецкая. А разве в них влезешь? Он вот плут оказывается изрядный! Купавина (подумав). Нет, как хотите, я за него не пойду; я не чувствую к нему никакого расположения. Мурзавецкая. К кому? Купавина. К Аполлону Викторычу. Мурзавецкая. Да кто тебя неволит! Я думала, что ты его любишь; а нет, так и не надо. Твоя воля, выбирай любого! Купавина. Из кого выбирать-то? Мурзавецкая. Подумай! Да ты бы непрочь, кабы нашелся хороший человек? Купавина. Отчего же нейти! Я и сама вижу, что мое хозяйство плохо. Мурзавецкая (тихо). Беркутов-то долго здесь проживет? Купавина. Нет, он на несколько дней. Да в нем никакого расположения ко мне незаметно. Мурзавецкая. Жаль. А я было уж... Купавина. Нет, как можно навязываться! Мурзавецкая. Ну, а если он сам... Купавина. Нет, ему нужно побогаче. Мурзавецкая. Ну да, ах боже мой! Мало ль что? Может, вдруг фантазия придет. Купавина. Не знаю. Мурзавецкая. Разумеется, коли он на несколько дней, да и не ухаживает... Купавина. Нисколько. И не думает ухаживать. Мурзавецкая. Так нечего делать. Знаешь что? Нет ли у него в Питере какой? Купавина. Должно быть, есть. Мурзавецкая. Какая-нибудь из немков. Ну, мы хоть так поговорим с тобой... А если б он?.. Купавина. Право, не знаю, что вам сказать. Мурзавецкая. Да чего стыдиться-то? Мне-то ты скажи! Купавина. Да зачем вам? Мурзавецкая. Разве ты меня не знаешь? Страсть моя знать все на свете и соваться во все дела, где меня не спрашивают. Купавина. Да отчего ж?.. Я бы с удовольствием. Мурзавецкая. Вот и ладно. (Громко.) Василий Иваныч, поди сюда! Купавина. Ах, позвольте! Что вы? Мурзавецкая. Молчи уж! Мне только твое желание надо было знать, — ты мне дорога-то, а на них нечего смотреть! Я умею с ними обращаться, вот посмотри! Только уж помни русскую пословицу: давши слово, держись, а не давши, крепись! Василий Иваныч! Входит Беркутов.

Явление девятое

Мурзавецкая, Купавина, Беркутов. Мурзавецкая. Василий Иваныч, целуй ручку у Евлампии Николавны! Беркутов. Готов всегда с величайшим удовольствием! Мурзавецкая. Бог вас благословит! Беркутов. Что значат эти слова ваши, Меропа Давыдовна? Мурзавецкая. А то, что я тебя женить хочу. Что живешь, только небо коптишь! Беркутов. Уж очень вы много власти берете надо мной, Меропа Давыдовна. Мурзавецкая. Извини, голубчик! Вижу я сиротство твое, родных у тебя нет, — надо и об тебе кому-нибудь позаботиться. Беркутов. Хорошо, Меропа Давыдовна, что я люблю Евлампию Николаевну, и люблю давно; а если б не так, вы бы поставили нас в затруднительное положение! Мурзавецкая. В затруднительное? Ошибаешься (стучит костылем), ошибаешься, говорю тебе. Я лучше вас знаю, что вам нужно: что тебе нужно, что ей. Ее душа мне известна; я в нее, как в зеркало, смотрю: вот я сейчас вижу, что она тебя любит. И тебе пора остепениться. Денег, что ль, больших ищешь? Так стыдно тебе! А ты душу ищи! Беркутов. Слушаю, Меропа Давыдовна, слушаю-с! Мурзавецкая. Вы, питерские, думаете, что вас и рукой не достанешь, что вам у нас и пары нет. А вот есть! Беркутов (склонив голову). Евлампия Николаевна?.. Мурзавецкая (Купавиной). Что молчишь? Ну, так я за тебя скажу. Она рада-радехонька! Купавина. Я женщина простая, хитрить не могу; я не умела скрыть своих чувств перед Меропой Давыдовной, не буду скрывать и перед вами. Беркутов. Благодарю вас за счастие, которое вы мне доставляете! (Целует руку Купавиной.) Прошу вас зачислить меня вашим управляющим; это дело не терпит отлагательства. Купавина. Сделайте одолжение! Входит Чугунов.

Явление десятое

Мурзавецкая, Купавина, Беркутов, Чугунов, потом Павлин. Беркутов (Купавиной). Вот ваш кредитор: вы ему должны по векселю. Купавина. Я ничего не должна Вуколу Наумычу. Чугунов (целуя руку Купавиной). За службу мою, за усердие векселей выдали. Купавина. Я вам всегда деньгами платила. Чугунов. Запамятовали, сударыня, запамятовали. Беркутов. В самом деле, Евлампия Николаевна, долго ли забыть! Вукол Наумыч действительно заслуживает награды: он человек старательный. Приходите завтра, вы получите все, что следует. Благодарите Евлампию Николаевну. Чугунов. Завтра со всеми детьми приду, в ноги кланяться заставлю. Входит Павлин. Павлин. Михайло Борисыч и Глафира Алексеевна! Входят Лыняев и Глафира.

Явление одиннадцатое

Мурзавецкая, Купавина, Беркутов, Чугунов, Глафира, Лыняев, потом Анфуса, Павлин. Мурзавецкая. Вот как! Уж и вместе. Глафира. Да чего ж мне церемониться, Меропа Давыдовна? Мишель очень дорог для меня, я не хочу с ним расставаться ни на минуту. Мурзавецкая. Ну, будущая мадам Лыняева, просим любить да жаловать! Садитесь! Лыняев. Меропа Давыдовна, извините меня, что я поторопился предложить руку Глафире Алексеевне, не спросив вашего дозволения! Мурзавецкая. Не виновата я, батюшка, ни в чем не виновата. Лыняев. Я вас и не виню; я прошу меня извинить. Глафира. Он хочет поблагодарить вас. (Лыняеву.) Что ж ты молчишь, Мишель? Лыняев (со вздохом). Да-с, поблагодарить... Глафира. Ему особенно понравилась во мне моя кротость. (Бросая Лыняеву шаль.) На, Мишель, подержи шаль! (Мурзавецкой.) Мое смирение. (Лыняеву.) Возьми хорошенько, не мни! (Мурзавецкой.) Моя скромность. А воем этим я обязана вам. (Лыняеву.) Ты все молчишь, Мишель, так уж я за тебя говорю. Лыняев. Благодарен, Меропа Давыдовна, очень благодарен. Мурзавецкая. Об одном, батюшка, я тебя прошу: не пеняй ты на меня, своя воля была. Вот эту пару так уж точно я сосватала, вот за них должна буду богу отвечать; а вы — как знаете. Лыняев (Беркутову). И ты женишься? Как ты скоро!.. Поздравляю тебя! Глафира (Купавиной). Ты решилась наконец! Ну, поздравляю! Купавина. Да, я все мечтала о свободе... я потом убедилась, что наше женское счастье неразлучно с неволей. Мурзавецкая. Не клевещи, матушка, на женщин! Всякие бывают; есть и такие, что не только своим хозяйством, а хоть губернией править сумеют, хоть в Хиву воевать посылай. А мужчины есть тоже всякие: есть вот и такие молодцы (показывает на Беркутова), а то видали мы и таких, что своей охотой к бабам в лакеи идут. Лыняев. Да, на свете волки да овцы, волки да овцы. Павлин вносит кофе. Глафира (принимая чашку). Мишель, сделай милость, подержи мой зонтик! (Смеется.) Ах, у тебя все из рук валится. Мурзавецкая (Беркутову). Зиму-то здесь будете жить? Беркутов. Я думаю, что Евлампии Николаевне приятнее будет эту зиму провести в Петербурге. Купавина. Да, конечно. Мурзавецкая (Лыняеву). А вы? Глафира. Мы эту зиму будем жить в Париже. Лыняев. Мы в Париже. Беркутов. А уж на лето к вам, под ваше крылышко. Лыняев. И я тоже. Глафира. Ах, нет, Мишель, ведь мы еще не решили. Я думаю провести лето в Швейцарии. Лыняев. Да, мы еще не решили. Беркутов. Меропа Давыдовна, благодарю вас за радушный прием и за участие, которое вы во мне приняли! Позвольте предложить вам этот маленький подарок. (Подает Мурзавецкой коробочку.) Это аквамариновые четки! Господа, я пробыл здесь недолго, но уже имел возможность вполне оценить эту во всех отношениях редкую женщину. Желательно, чтоб наши передовые люди всегда относились с глубоким уважением к Меропе Давыдовне. Мы должны подавать пример другим, как нужно уважать такую почтенную старость! Чугунов (утирая слезы). Все правда, все правда! Мурзавецкая. Благодарю, Василий Иваныч, благодарю! (Целует Беркутова в голову.) Ну, батюшка, видала я на своем веку всяких людей, а таких, как ты, не приводилось. (Тихо.) Ну, я свое дело сделала, а ты мое как? Беркутов. Уладится благополучно. Вам Чугунов скажет. Купавина. Поедемте, господа! До свиданья, Меропа Давыдовна! Нам еще с Глафирой Алексевной нужно все магазины объездить. Вы уж позвольте мне ее взять к себе. Мурзавецкая. Ах, матушка, с руками отдаю. Глафира. Мишель, ты с нами! Лыняев. У Евлампии Николаевны коляска ведь двуместная. Глафира. Так что же? Ты, Мишель, сядь на козлы! Свой экипаж отдай Анфусе Тихоновне! Анфуса Тихоновна!.. Анфуса входит. Поезжайте на лошадях Мишеля! Анфуса. Хорошо уж... прощайте. Лыняев. Да как же возможно мне, с моим сложением, на козлы? Да еще двенадцать верст трястись до усадьбы! Глафира. Послушай меня, Мишель! Тебе это очень полезно: ты толстеешь так, что ни на что не похоже. Мы в Париж поедем, ведь самому будет совестно таким медведем приехать. Уходят Беркутов, Купавина, Лыняев, Глафира и Анфуса.

Явление двенадцатое

Мурзавецкая, Чугунов, потом Мурзавецкий. Чугунов (у окна). В Париж да в Петербург! Что денег-то увезут из губернии! Мурзавецкая. Что? Смаклерил дело-то хорошо? Благодарю! Осрамил было благородную, уважаемую даму. Чугунов. Да вы уж хоть повесьте меня, а не воротишь! Мурзавецкая. Что тебе, крысе, Беркутов-то говорил? Чугунов. Все шито да крыто; и Клашку, чтоб он не болтал тут, в Вологду услал Василий Иваныч. Мурзавецкая. Вот золотой-то человек! Я его в поминанье запишу. Запиши его ко мне в поминанье, да и к себе запиши! Чугунов. Золотой-то он — точно золотой! А я вам вот что скажу: за что нас Лыняев волками-то называл? Какие мы с вами волки? Мы куры, голуби... по зернышку клюем, да никогда сыты не бываем. Вот они волки-то! Вот эти сразу помногу глотают! За сценой слышен крик: «Тамерлан, Тамерлан!» Вбегает Мурзавецкий в отчаянии. Мурзавецкий. Нет, ма тант, нет! Я не переживу. Мурзавецкая. Успокойся, Аполлоша, успокойся! Мурзавецкий (опускаясь на стул). Нет, ма тант, лучшего друга моего... Мурзавецкая. Ну, что ж делать-то? Мурзавецкий. Лучшего друга, ма тант... Где пистолеты? Мурзавецкая. Что ты... грех какой! Мурзавецкий. Нет, застрелюсь, застрелюсь!.. Уж заряжен, ма тант, заряжен. Мурзавецкая. Ах, бедный! Как тебе это... Мурзавецкий. Да, ма тант, лучшего друга... Близ города, среди белого дня, лучшего друга... Тамерлана... волки съели! Мурзавецкая. Тьфу ты! А я думала... Чугунов. Близ города, среди белого дня! Есть чему удивляться!.. Нет... Тут не то что Тамерлана, а вот сейчас, перед нашими глазами, и невесту вашу, да и с приданым, и Михайла Борисыча с его имением волки съели, да и мы с вашей тетенькой чуть живы остались! Вот это подиковинней будет.