XXIII
На другое утро хозяин и гость пили чай в саду под старой липой.
— Маэстро! — сказал, между прочим, Лаврецкий, — вам придется скоро сочинять торжественную кантату.
— По какому случаю?
— А по случаю бракосочетания господина Паншина с Лизой. Заметили ли вы, как он вчера за ней ухаживал? Кажется, у них уже всё идет на лад.
— Этого не будет! — воскликнул Лемм.
— Почему?
— Потому что это невозможно. Впрочем, — прибавил он погодя немного, — на свете всё возможно. Особенно здесь у вас, в России.
— Россию мы оставим пока в стороне; но что же дурного находите вы в этом браке?
— Всё дурно, всё. Лизавета Михайловна девица справедливая, серьезная, с возвышенными чувствами, а он... он ди-ле-тант, одним словом.
— Да ведь она его любит?
Лемм встал со скамейки.
— Нет, она его не любит, то есть она очень чиста сердцем и не знает сама, что это значит: любить. Мадам фон-Калитин ей говорит, что он хороший молодой человек, а она слушается мадам фон-Калитин, потому что она еще совсем дитя, хоть ей и девятнадцать лет: молится утром, молится вечером, — и это очень похвально; но она его не любит. Она может любить одно прекрасное, а он не прекрасен, то есть душа его не прекрасна.
Лемм произнес всю эту речь связно и с жаром, расхаживая маленькими шагами взад и вперед перед чайным столиком и бегая глазами по земле.
— Дражайший маэстро! — воскликнул вдруг Лаврецкий — мне сдается, что вы сами влюблены в мою кузину.
Лемм вдруг остановился.
— Пожалуйста, — начал он неверным голосом, — не шутите так надо мною. Я не безумец: я в темную могилу гляжу, не в розовую будущность.
Лаврецкому стало жаль старика; он попросил у него прощения. Лемм после чая сыграл ему свою кантату, а за обедом, вызванный самим Лаврецким, опять разговорился о Лизе. Лаврецкий слушал его со вниманием и любопытством.
— Как вы думаете, Христофор Федорыч, — сказал он наконец, — ведь у нас теперь, кажется, всё в порядке, сад в полном цвету... Не пригласить ли ее сюда на день вместе с ев матерью и моей старушкой-теткой, а? Вам это будет приятно?
Лемм наклонил голову над тарелкой.
— Пригласите, — проговорил он чуть слышно.
— А Паншина не надобно?
— Не надобно, — возразил старик с почти детской улыбкой.
Два дня спустя Федор Иваныч отправился в город к Калитиным.
© Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.