Пустыня

(К М. Г. Бедраге)

Бежавший от сует И от слепой богини, Твой друг, младой поэт, Вдруг стал анахорет И жизнь ведет в пустыне... В душе моей младой Нет боле жажды славы, И шумные забавы Сменил я на покой. Безумной молодежи Покажется смешно, Что я не пью вино, Что мне вода дороже И что я сплю давно На одиноком ложе, Но, несмотря на то, На тихий звук свирели В уютный домик мой Вертлявою толпой Утехи налетели И весело обсели В нем все углы, мой друг; С печалию ж докучной Сопутник неразлучный, Томительный недуг И, дочь мирского шума Со свитою своей, Души угрюмой дума От хижины моей Стремятся торопливо... Лишь только боязливо Задумчивость порой Заглянет в угол мой, Покойный и счастливый. «Оставив шумный свет И негу сладострастья, Как мог во цвете лет Найти дорогу счастья Твой ветреный поэт?» — Ты спросишь в изумленьи. Мой друг! в уединеньи, Как пышные цветы, Кипят в воображеньи Прелестные мечты... Они волшебной силой В тени моей немой, С своей подругой милой — Фантазией младой, Меня увеселяют Чудесною игрой И сердцу возвращают Утраченный покой, Который мне в пустыне Милее всех даров Обманчивой богини: И злата, и чинов, И шумных пирований, И ласковых речей, И ветреных лобзаний Предательниц-цирцей... Но ты, мой друг бесценный, Быть может, хочешь знать, Как дни мои летят В Украйне отдаленной. Изволь: твой друг младой, Простясь с коварным миром, С свободою златой, Душ пламенных кумиром, Живет в степи глухой, Судьбу благословляя; Он с ложа здесь встает, Зарю предупреждая, И в садик свой идет Немного потрудиться, Взяв заступ, на грядах. Когда ж устанет рыться, Он, с книгою в руках, Под тень дерев садится И в пламенных стихах Иль в прозе, чистой, плавной, Чужд горя и забот, Восторги сладки пьет. То Пушкин своенравный, Парнасский наш шалун, С «Русланом и Людмилой», То Батюшков, резвун, Мечтатель легкокрылый, То Баратынский милый, Иль с громом звучных струн, И честь и слава россов, Как диво-исполин, Парящий Ломоносов, Иль Озеров, Княжнин, Иль Та́цит-Карамзин С своим девятым томом; Иль баловень Крылов С гремушкою и Момом, Иль Гнедич и Костров Со стариком Гомером, Или Жан-Жак Руссо С проказником Вольтером, Воейков-Буало, Жуковский несравненный, Иль Дмитриев почтенный, Иль фаворит его Милонов — бич пороков, Иль ветхий Сумароков, Иль «Душеньки» творец, Любимец муз и граций, Иль важный наш Гораций, Поэтов образец, Иль сладостный певец, Нелединский унылый, Или Панаев милый С идиллией своей — В тиши уединенной Дарят попеременно Мечты душе моей. Но полдень! В дом укромный Иду; давно уж там Меня обед ждет скромный; Приятный фимиам От сочных яств курится; Мгновенно возбудится Завидный аппетит — И труженик-пиит За шаткий стол садится... Потом на одр простой Он на часок приляжет; Бог сна, Морфей младой, Ему гирлянду свяжет Из маковых цветов, И в легком сне покажет Приятелей-певцов... Они все в Петрополе; В моей счастливой доле Лишь их недостает! Под вечер за работу Иль в сад, иль в кабинет, Иль грозно на охоту С котомкой за спиной Иду с ружьем — на бой Иль с зайцами, иль с дичью! И, возвратясь домой, Обременен добычью, Пью ароматный чай... Вдруг входит невзначай Ко мне герой Кавказа, Которого в горах Ни страшная зараза, Ни абазех, ни бах, Ни грозный кабардинец, Ни яростный лезгин, Ни хищный абазинец Среди своих долин Шесть лет не в силах были Дух твердый сокрушить... Непобедимым быть, Казалося, судили Герою небеса! Но вдруг его пленили Прелестные глаза... Вздыхая и вздыхая, Не умер чуть боец; Но сжалясь наконец, Красавица младая И сердце и себя, Героя полюбя, С рукой ему вручила Во храме под венцом; Но скоро изменила И молодым певцом Бойца переменила... Сей отставной майор, Гроза Кавказских гор, Привез с собой газеты. Принявши грозный вид, — «Почто, — входя, кричит, — Мои младые леты С такою быстротой, О труженик младой! Сокрылись в безднах Леты? Война, война кипит! В Морее пышет пламя! Подняв свободы знамя, Грек Оттоману мстит! А я, а я не в силах Лететь туда стрелой, Куда стремлюсь душой! Кровь тихо льется в жилах И с каждым, с каждым днем Всё более хладеет; Рука владеть мечом Как прежде — не умеет, И бич Кавказских стран Час от часу дряхлеет, И грозный Оттоман Пред ним не побледнеет!» Со вздохом кончив речь, Майор с себя снимает Полузаржавый меч И слезы отирает. О прошлой старине, О Сечи своевольной, О мире, о войне Поговорив довольно, Мы к ужину идем; Там снова в разговоры, А изредка и в споры, Разгорячась вином, Майор со мной вступает, И Порту и Кавказ В покое оставляет, Поэзию ругает И приступом Парнас Взять грозно обещает!.. Но вот уж первый час! Морфей зовет к покою И старому герою На вежды веет сон, Вакх также наступает, А старость помогает, И в спальну быстро он, Качаясь, отступает, В атаке с трех сторон... Майора в ретираде До ложа проводя, Я освежить себя Иду в прохладном саде; Чуть слышный ветерок, Цветов благоуханье, Лепечущий поток, Листочков трепетанье, И мрак, и тень древес, И тишина ночная, Пучина голубая Безоблачных небес, И в ней, в дали безбрежной, Уныла и бледна, Средь ярких звезд одна, Как лебедь белоснежный. Плывущая луна; И древ и неба своды, И хижинка моя, Смотрящиеся в воды Шумящего ручья, И лодки колыханье, И Филомелы глас — Всё, всё очарованье В священный ночи час! Природы красотами Спокойно насладясь, Я тихими шагами В приют свой возвращусь, Пенатам поклонюсь, К ним верой пламенея, И на одре простом В объятиях Морфея Забудусь сладким сном... Так юного поэта, Вдали от шуму света, Проходят дни в глуши; Ничто его души, Мой друг, не беспокоит, И он в немой тиши Воздушны замки строит! Заботы никогда Его не посещают, Напротив, завсегда С ним вместе обитают Свобода и покой С веселостью беспечной... Но здесь мне жить не вечно, И час разлуки злой С пустынею немой Мчит время быстротечно! Покину скоро я Украинские степи, И снова на себя Столичной жизни цепи, Суровый рок кляня, Увы, надену я! Опять подчас в прихожей Надутого вельможи, Тогда как он покой На пурпуро́вом ложе С прелестницей младой Вкушает безмятежно, Ее лобзая нежно, С растерзанной душой, С главою преклоненной Меж челядью златой, И чинно и смиренно Я должен буду ждать Судьбы своей решенья От глупого сужденья, Которое мне дать Из милости рассудит Ленивый полуцарь, Когда его разбудит В полудни секретарь... Для пылкого поэта Как больно, тяжело В триумфе видеть зло И в шумном вихре света Встречать везде ханжей, Корнетов-дуэлистов, Поэтов-эгоистов Или убийц-судей, Досужих журналистов, Которые тогда, Как вспыхнула война На Юге за свободу, О срам! о времена! Поссорились за оду!.. Лето 1821

о тексте

© Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.