Он на клинок дохнул — и жалоЕго сирийского кинжалаПомеркло в дымке голубой:Под дымкой ярче заблисталиУзоры золота на сталиСвоей червонною резьбой.«Во имя бога и пророка.Прочти, слуга небес и рока,Свой бранный клич: скажи, какимДевизом твой клинок украшен?»И он сказал: «Девиз мой страшен.Он — тайна тайн: Элиф. Лам. Мим».«Элиф, Лам, Мим? Но эти знакиТемны, как путь в загробном мраке:Сокрыл их тайну Мохаммед...»«Молчи, молчи! — сказал он строго, —Нет в мире бога, кроме бога,Сильнее тайны — силы нет».Сказал, коснулся ятаганомЧела под шелковым тюрбаном,Окинул жаркий АтмейданЛенивым взглядом хищной птицы —И тихо синие ресницыОпять склонил на ятаган.⟨1905⟩