...И долго, долго шли мы плоскогорьем,Меж диких скал — все выше, выше, к небу,По спутанным кустарникам, в тумане,То закрывавшем солнце, то, как дым,По ветру проносившемся пред нами —И вдруг обрыв, бездонное пространствоИ глубоко́ в пространстве — необъятный,Туманно восходящий к горизонтуСвоей воздушно-зыбкою равнинойЛилово-синий южный Океан!И сатана спросил, остановившись:«Ты веришь ли в предания, в легенды?»Еще был март, и только что мы вышлиНа высший из утесов над обрывом,Навстречу нам пахнуло зимней бурей,И увидал я с горной высоты,Что пышность южных красок в ОкеанеЕе дыханьем мглистым смягченаИ что в горах, к востоку уходящихИзлучиной хребтов своих, белеют,Сквозь тусклость отдаления, снега́ —Заоблачные царственные кряжиВ холодных вечных саванах своих.И Дух спросил: «Ты веришь ли в Атланта?»Кренясь, стоял я на скале, а ветерСорвать меня пытался, проносясьС звенящим завываньем в низкорослых,Измятых, искривленных бурей соснах,И доносил из глубины глухойШирокий шум — шум Вечности, протяжныйШум дальних волн... И, как орел, впервыеВзмахнувший из родимого гнездаНад ширью Океана, был я счастливИ упоен твоею первозданнойНепостижимой силою, Атлант!«О да, Титан, я верил, жадно верил».⟨1903—1906⟩