В старой темной девичьей,На пустом ларе,Села, согревается...Лунно на дворе,Иней синим бисеромНа окне блестит,Над столом висячаяЛампочка коптит...Что-то вспоминается?Отчего в глазахСтолько скорби, кротости?..Лапти на ногах,Голова закутанаШалью набивной,Полушубок старенький...«Здравствуй, друг родной!Что ж ты не сказалася?»Поднялась, трясетГоловою дряхлоюИ к руке идет,Кланяется низенько...«В дом иди». — «Иду-с».«Как живется-можется?»«Что-то не пойму-с».«Как живешь, я спрашивал,Все одна?» — «Одна-с».«А невестка?» — «В городе-с.Позабыла нас!»«Как же ты с внучатами?»«Так вот и живу-с».«Нас-то вспоминала ли?»«Всех как наяву-с».«Да не то: не стыдно лиБыло не прийти?»«Боязно-с: а ну-касяДа помрешь в пути».И трясет с улыбкою,Грустной и больной,Головой закутанной,И следит за мной,Ловит губ движения...«Ну, идем, идем,Там и побеседуемИ чайку попьем».⟨1906—1907⟩