О Петре-разбойнике

В воскресенье, раньше литургии, Раньше звона раннего, сидели На скамье, под ветхой белой хатой, Мать да сын — и на море глядели. — Милый сын, прости старухе старой: Расскажи ей, отчего скучаешь, — Головой, до времени чубарой, Сумрачно и горестно качаешь? Милый сын мой, в праздник люди кротки, Небо ясно, горы в небе четки, Синь залив, долины золотятся, Сквозь весенний тонкий пар глядятся. — Был я, мать, в темнице в Цареграде, В кандалах холодных, на затворе, За железной ржавою решеткой, Да зато под ней шумело море. Море пеной рассыпало гребни По камням, на мелком сизом щебне, И на щебне этом чьи-то дети, Дети в красных фесочках, играли... — Милый сын! Не дети: чертенята. — Мать, молчи. Я чахну от печали. В воскресенье, после литургии, После полдня, к мужу подходила Статная нарядная хозяйка, Ласково за стол его просила. Он сидел под солнцем, непокрытый, Черный от загара и небритый, Тер полою красного жупана По горячей стали ятагана. — Господин! Что вижу? Ты — в работе, Двор не прибран, куры на омете, Ослик бродит, кактус обгрызает, Ян все утро с крыши не слезает. Господин мой! Чем ты недоволен? Ты ль не счастлив, не богат, не волен? — Был, жена, я в пытках и на дыбе, Восемь лет из плена видел воду, Белый парус в светлых искрах зыби, Голубые горы — и свободу... — Господин! Свободу? Из темницы? — Замолчи. Пират вольнее птицы.

В воскресенье божье, на закате Было пусто в темной старой хате... Кто добром разбойника помянет? Как-то он на Страшный суд предстанет? ⟨1906—1910⟩

© Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.