Сверкала Ступа снежной белизноюМеж тонких и нагих кокосовых стволов,И Храмовое Дерево от зноюМолочный цвет роняло надо мноюНа черный камень жертвенных столов.Под черепицей низкая вихараТаила господа в святилище своем,И я вошел в час солнечного жараВ его приют, принес ему два дара —Цветы и рис — и посветил огнем:Покоился он в сумраке пахучем,Расписан золотом и лаками, плененПолдневным сном, блаженным и тягучим;К его плечам, округлым и могучим,Вдоль по груди всползал хамелеон:Горел как ярь, сощурив глаз кошачий,Дул горло желтое и плетью опустилЭмаль хвоста, а лапы раскорячил;Зубчатый гребень, огненно-горячий,Был ярче и острее адских пил.И адскими картинами блисталаВся задняя стена, — на страх душе земной,И сушью раскаленного металлаВихара полутемная дышала —И вышел я на вольный свет и зной.И снова сел в двуколку с сингалесом,И голый сингалес, коричневый Адам,Погнал бычка под веерным навесомВысоких пальм, сквозным и жарким лесом,К священным водоемам и прудам.29.VI.16