LVIII

— Ну-с, je suis à vous1. Хочешь курить? Только постой, как бы нам тут не напортить, — сказал он и принес пепельницу. — Ну-с? — У меня к тебе два дела. — Вот как. Лицо Масленникова сделалось мрачно и уныло. Все следы того возбуждения собачки, у которой хозяин почесал за ушами, исчезли совершенно. Из гостиной доносились голоса. Один женский говорил: «Jamais, jamais je ne croirais»2, а другой, с другого конца, мужской, что-то рассказывал, все повторяя: «La comtesse Voronzoff и Victor Apraksine»3. С третьей стороны слышался только гул голосов и смех. Масленников прислушивался к тому, что происходило в гостиной, слушал и Нехлюдова. — Я опять о той же женщине, — сказал Нехлюдов. — Да, невинно осужденная. Знаю, знаю. — Я просил бы перевести ее в служанки в больницу. Мне говорили, что это можно сделать. Масленников сжал губы и задумался. — Едва ли можно, — сказал он. — Впрочем, я посоветуюсь и завтра телеграфирую тебе. — Мне говорили, что там много больных и нужны помощницы. — Ну да, ну да. Так, во всяком случае, дам тебе знать. — Пожалуйста, — сказал Нехлюдов. Из гостиной раздался общий и даже натуральный смех. — Это все Викто́р, — сказал Масленников, улыбаясь, — он удивительно остер, когда в ударе. — А еще, — сказал Нехлюдов, — сейчас в остроге сидят сто тридцать человек только за то, что у них просрочены паспорта. Их держат месяц здесь. И он рассказал причины, по которым их держат. — Как же ты узнал про это? — спросил Масленников, и на лице его вдруг выразилось беспокойство и недовольство. — Я ходил к подсудимому, и меня в коридоре обступили эти люди и просили... — К какому подсудимому ты ходил? — Крестьянин, который невинно обвиняется и к которому я пригласил защитника. Но не в этом дело. Неужели эти люди, ни в чем не виноватые, содержатся в тюрьме только за то, что у них просрочены паспорты и... — Это дело прокурора, — с досадой перебил Масленников Нехлюдова. — Вот ты говоришь: суд скорый и правый. Обязанность товарища прокурора — посещать острог и узнавать, законно ли содержатся заключенные. Они ничего не делают: играют в винт. — Так ты ничего не можешь сделать? — мрачно сказал Нехлюдов, вспоминая слова адвоката о том, что губернатор будет сваливать на прокурора. — Нет, я сделаю. Я справлюсь сейчас. — Для нее же хуже. C'est un souffre-douleur4, — слышался из гостиной голос женщины, очевидно совершенно равнодушной к тому, что она говорила. — Тем лучше, я и эту возьму, — слышался с другой стороны игривый голос мужчины и игривый смех женщины, что-то не дававшей ему. — Нет, нет, ни за что, — говорил женский голос. — Так вот, я сделаю все, — повторил Масленников, туша папироску своей белой рукой с бирюзовым перстнем, — а теперь пойдем к дамам. — Да, еще вот что, — сказал Нехлюдов, не входя в гостиную и останавливаясь у двери. — Мне говорили, что вчера в тюрьме наказывали телесно людей. Правда ли это? Масленников покраснел. — Ах, ты об этом? Нет, mon cher, решительно тебя не надо пускать, тебе до всего дело. Пойдем, пойдем, Annette зовет нас, — сказал он, подхватывая его под руку и выказывая опять такое же возбуждение, как и после внимания важного лица, но только теперь уже не радостное, а тревожное. Нехлюдов вырвал свою руку из его и, никому не кланяясь и ничего не говоря, с мрачным видом прошел через гостиную, залу и мимо выскочивших лакеев в переднюю и на улицу. — Что с ним? Что ты ему сделал? — спросила Annette у мужа. — Это à la française,5 — сказал кто-то. — Какой это à la française, это à la zoulou6. — Ну, да он всегда был такой. Кто-то поднялся, кто-то приехал, и щебетанья пошли своим чередом: общество пользовалось эпизодом Нехлюдова, как удобным предметом разговора нынешнего jour fixe'а. На другой день после посещения Масленникова Нехлюдов получил от него на толстой глянцевитой с гербом и печатями бумаге письмо великолепным твердым почерком о том, что он написал о переводе Масловой в больницу врачу и что, по всей вероятности, желание его будет исполнено. Было подписано: «Любящий тебя старый товарищ», и под подписью «Масленников» был сделан удивительно искусный, большой и твердый росчерк. — Дурак! — не мог удержаться не сказать Нехлюдов, особенно за то, что в этом слове «товарищ» он чувствовал, что Масленников снисходил до него, то есть, несмотря на то, что исполнял самую нравственно грязную и постыдную должность, считал себя очень важным человеком и думал если не польстить, то показать, что он все-таки не слишком гордится своим величием, называя себя его товарищем.
1 я к твоим услугам (франц.).
2 Никогда, никогда не поверю (франц.).
3 Графиня Воронцова и Виктор Апраксин (франц.).
4 Это страдалица (франц.).
5 по-французски (франц.).
6 по-зулусски (франц.).
58/129
© Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.
©1996—2024 Алексей Комаров. Подборка произведений, оформление, программирование.
Яндекс.Метрика