Марина Цветаева

Деревья

Моему чешскому другу,
Анне Антоновне Тесковой

1

В смертных изверясь, Зачароваться не тщусь. В старческий вереск, В среброскользящую сушь, — Пусть моей тени Славу трубят трубачи! — В вереск-потери, В вереск-сухие ручьи. Старческий вереск! Голого камня нарост! Удостоверясь В тождестве наших сиротств, Сняв и отринув Клочья последней парчи — В вереск-руины, В вереск-сухие ручьи. Жизнь: двоедушье Дружб и удушье уродств. Седью и сушью (Ибо вожатый — суров), Ввысь, где рябина Краше Давида-Царя! В вереск-седины, В вереск-сухие моря. 5 сентября 1922

2

Когда обидой — опилась Душа разгневанная, Когда семижды зареклась Сражаться с демонами — Не с теми, ливнями огней В бездну нисхлёстнутыми: С земными низостями дней, С людскими косностями — Деревья! К вам иду! Спастись От рёва рыночного! Вашими вымахами ввысь Как сердце выдышано! Дуб богоборческий! В бои Всем корнем шествующий! Ивы-провидицы мои! Березы-девственницы! Вяз — яростный Авессалом, На пытке вздыбленная Сосна — ты, уст моих псалом: Горечь рябиновая... К вам! В живоплещущую ртуть Листвы — пусть рушащейся! Впервые руки распахнуть! Забросить рукописи! Зеленых отсветов рои... Как в руки — плещущие... Простоволосые мои, Мои трепещущие! 8 сентября 1922

3

Купальщицами, в легкий круг Сбитыми, стаей Нимф-охранительниц — и вдруг Гривы взметая В закинутости лбов и рук, — Свиток развитый! — В пляске кончающейся вдруг Взмахом защиты — Длинную руку на бедро... Вытянув выю... Березовое серебро, Ручьи живые! 9 сентября 1922

4

Други! Братственный сонм! Вы, чьим взмахом сметен След обиды земной. Лес! — Элизиум мой! В громком таборе дружб Собутыльница душ Кончу, трезвость избрав, День — в тишайшем из братств. Ах, с топочущих стогн В легкий жертвенный огнь Рощ! В великий покой Мхов! В струение хвой... Древа вещая весть! Лес, вещающий: Есть Здесь, над сбродом кривизн — Совершенная жизнь: Где ни рабств, ни уродств, Там, где всё во весь рост, Там, где правда видней: По ту сторону дней... 17 сентября 1922

5

Беглецы? — Вестовые? Отзовись, коль живые! Чернецы верховые, В чащах Бога узрев? Сколько мчащих сандалий! Сколько пышущих зданий! Сколько гончих и ланей — В убеганье дерев! Лес! Ты нынче — наездник! То, что люди болезнью Называют: последней Судорогою древес — Это — в платье просторном Отрок, нектаром вскормлен. Это — сразу и с корнем Ввысь сорвавшийся лес! Нет, иное: не хлопья — В сухолистом потопе! Вижу: опрометь копий, Слышу: рокот кровей! И в разверстой хламиде Пролетая — кто видел?! То Саул за Давидом: Смуглой смертью своей! 3 октября 1922

6

Не краской, не кистью! Свет — царство его, ибо сед. Ложь — красные листья: Здесь свет, попирающий цвет. Цвет, попранный светом. Свет — цвету пятою на грудь. Не в этом, не в этом ли: тайна, и сила и суть Осеннего леса? Над тихою заводью дней Как будто завеса Рванулась — и грозно за ней... Как будто бы сына Провидишь сквозь ризу разлук — Слова: Палестина Встают, и Элизиум вдруг... Струенье... Сквоженье... Сквозь трепетов мелкую вязь — Свет, смерти блаженнее И — обрывается связь.

Осенняя седость. Ты, Гётевский апофеоз! Здесь многое спелось, А больше еще — расплелось. Так светят седины: Так древние главы семьи — Последнего сына, Последнейшего из семи — В последние двери — Простертым свечением рук... (Я краске не верю! Здесь пурпур — последний из слуг!) ...Уже и не светом: Каким-то свеченьем светясь... Не в этом, не в этом ли — и обрывается связь.

Так светят пустыни. И — больше сказав, чем могла: Пески Палестины, Элизиума купола... 8—9 октября 1922

7

Та, что без видения спала — Вздрогнула и встала. В строгой постепенности псалма, Зрительною ска́лой — Сонмы просыпающихся тел: Руки! — Руки! — Руки! Словно воинство под градом стрел, Спелое для муки. Свитки рассыпающихся в прах Риз, сквозных как сети. Руки, прикрывающие пах, (Девственниц!) — и плети Старческих, не знающих стыда... Отроческих — птицы! Конницею на трубу суда! Стан по поясницу Выпростав из гробовых пелен — Взлет седобородый: Есмь! — Переселенье! — Легион! Целые народы Выходцев! — На милость и на гнев! Види! — Буди! — Вспомни! ...Несколько взбегающих дерев Вечером, на всхолмье. 12 октября 1922

8

Кто-то едет — к смертной победе. У деревьев — жесты трагедий. Иудеи — жертвенный танец! У деревьев — трепеты таинств. Это — заговор против века: Веса, счета, времени, дроби. Се — разодранная завеса: У деревьев — жесты надгробий... Кто-то едет. Небо — как въезд. У деревьев — жесты торжеств. 7 мая 1923

9

Каким наитием, Какими истинами, О чем шумите вы, Разливы лиственные? Какой неистовой Сивиллы таинствами — О чем шумите вы, О чем беспамятствуете? Что в вашем веяньи? Но знаю — лечите Обиду Времени — Прохладой Вечности. Но юным гением Восстав — порочите Ложь лицезрения Перстом заочности. Чтоб вновь, как некогда, Земля — казалась нам. Чтобы под веками Свершались замыслы. Чтобы монетами Чудес — не чваниться! Чтобы под веками Свершались таинства! И прочь от прочности! И прочь от срочности! В поток! — В пророчества Речами косвенными... Листва ли — листьями? Сивилла ль — выстонала? ... Лавины лиственные, Руины лиственные... 9 мая 1923^*

* Два последних стихотворения перенесены сюда из будущего по внутренней принадлежности.

о тексте

© Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.