Авторы
 

Действие III

Местность перед дворцом Менелая в Спарте

Входит Елена в сопровождении хора пленных троянок, с Панталис, начальницей хора, во главе.
Елена Хвалой одних, хулой других прославлена, Являюсь я, Елена, прямо с берега, Где вышли мы на сушу, и теперь еще Морской живою зыбью опьяненная, Которая с равнин далекой Фригии Несла нас на хребтах высоких пенистых В родные наши бухты — Эвра силою И милостью великой Посейдоновой. А там, внизу, царь Менелай, с храбрейшими Из воинов, свое прибытье празднует. Прими ж меня приветливо, высокий дом! Воздвиг тебя, на родину вернувшися Отец мой Тиндарей у склона славного Холма Паллады; здесь я детство видела; Ты всех домов спартанских был роскошнее, Когда в тебе, играя, с Клитемнестрою, С Поллуксом братом я росла и с Ка́стором. Приветствую и вас, о двери медные! Когда-то вы навстречу распахнулися Гостям, — и вот, — один из многих выбранный, В вас Менелай явился женихом моим. (Обращается к хору.) Откройте их! Спешу теперь исполнить я Приказ царя, как долг велит супружеский. Одна войду я! Сзади пусть останется Все то, что вкруг меня кипело бурею По воле рока! С той поры как вышла я Отсель во храм Цитеры, беззаботная, Чтоб долг священный свой свершить, и схвачена Была фригийским дерзким похитителем, Да, — с той поры, увы, свершилось многое, О чем так любят люди все рассказывать И что услышать тягостно несчастному, О ком молва, разросшись, стала сказкою.
Хор Ужель презришь, царица цариц, Свой дар почетный, благо из благ? Славнейшим ты счастьем владеешь одна: Из всех величайшею славой красы. Герою предшествует имени гром, Затем он и горд; Но даже упрямец склоняет чело Пред всепокоряющей силой красы.
Елена Довольно! Царь, супруг мой, вместе плыл со мной И к городу вперед теперь послал меня; Но что в душе замыслил он, — не знаю я. Супруга ль я, царица ли по-прежнему Иль жертвою паду я гнева царского И злой судьбы, терзавшей долго эллинов? Добыча я, но пленница ль — не ведаю. Судьбу и славу, — двух красы сопутников Сомнительных, — двусмысленно бессмертные Мне предрекли; и даже на пороге здесь Я чувствую их грозное присутствие. На корабле смотрел супруг невесело; Он на меня лишь изредка поглядывал И слова мне приветного не вымолвил, Как будто мне недоброе готовил он; Когда ж, войдя Эврота в устья тихие, Земли родной ладьи его коснулися, Промолвил он, как будто богом движимый: «На брег морской отсюда выйдут воины; Устроить их на время тут останусь я, А ты ступай по берегу священному, По берегу Эврота плодородного. По низменной равнине направляй коней В долину ту, горами окруженную, Где прежде было поле плодоносное, А ныне Спарта, город мой, красуется. Прибыв гуда, поди в высокий царский дом И там сбери служанок, мной оставленных С хозяйкою, разумной старой ключницей. И пусть тебе покажут все сокровища, Которые отцом моим накоплены И мной в войне и мире увеличены. Конечно, ты увидишь все в дому моем В порядке, ибо должен царь, придя назад, Имущество найти свое нетронутым, На том же месте, где его оставил он: Не смеет раб менять того, что сделал царь».
Хор О, пусть богатства сладостный вид Твои утешит очи и грудь! Златые запястья и блеск диадем Покоятся гордо в надменной красе; Но стоит, царица, тебе захотеть, И все — налицо; И вступит, о диво, в неслыханный спор С алмазом и златом твоя красота.
Елена И дальше так сказал мне повелитель мой: «Когда же там в порядке все осмотришь ты, Треножников возьми ты, сколько надобно, Сосуды все священные, которые Нужны жрецу, когда обряд свершает он: Котлы и чаши, также блюдо круглое; Воды налей ты из ключа священного В высокие кувшины; приготовь еще Ты дров сухих из дерева горючего И острый нож, со тщанием отточенный. О прочем же сама должна подумать ты». Так он сказал и в путь затем послал меня. Но что хотел он в жертву принести богам Из всех земных созданий, — не сказал он мне. Здесь тайна есть; но больше не забочусь я: Известно все бессмертным лишь, которые Свершают то, что в сердце их задумано. Добром ли, злом ли смертным то покажется, Сносить должны покорно все мы, смертные. Нередко жрец, подняв секиру тяжкую, Над жертвою склоненной заносил ее, А опустить не мог: была помехою Рука врага иль близость Бога вечного.
Хор Что приключится, — не ведаешь ты! Смело, царица, иди Твердой стопой! Вечно и зло и добро Смертным приходят нежданно! Им предскажи — не поверят они! Троя горела; видели мы Смерть пред очами, позорную смерть; Ныне же здесь мы тебе Радостно служим и видим В вечном сиянье небесное солнце И красоту несравненную, Видим — тебя, о счастливые мы!
Елена О, будь, что будет! Ныне же прилично мне Немедленно войти отсюда в царский дом, Желанный, милый, мной почти потерянный И вновь мне данный, как, — сама не знаю я. Не так легко взойти мне на ступени те, Где в детстве я, бывало, резво прыгала. (Входит в дом.)
Хор Сестры любезные, Бедные пленницы, Бросим свои мы печали! Вместе с Еленою, Вместе с царицею Счастливы будьте, которая Поздно, но твердой стопой зато Радостно снова является Ныне в родную обитель. Вам, небожители, Тихо и счастливо В дом нас приведшие, — слава! Ибо свободные, Как окрыленные, Смело порхают над бездною; Пленник же, горько тоскующий, Тщетно из бездны тюрьмы своей Руки в мольбе простирает. Вновь из чужбины ее Боги вернули домой; Наш Илион погубив, Боги примчали Елену В древний старинный и вновь разукрашенный Отческий дом. После безмерного Счастья и горя Детство далекое Снова заставили вспомнить.
Панталис Покиньте, сестры, песни путь, столь радостный: К дверям высоким взор вы обратите свой! Что вижу я, о сестры? Возвращается Назад царица к нам шагами быстрыми. Что было там, царица? Что могло тебе В дому твоем попасться не приветное, А страшное? Я вижу — что-то было там; Я вижу недовольство на челе твоем, И гневное я вижу изумление. Елена (возбужденная, оставив двери открытыми) Не свойствен страх обычный Зевса дочери; Пустой испуг не тронет сердца гордого; Но ужас, мрачный ужас, Ночью древнею Рожденный искони, во многих образах, Как в бездне горной пламенное облако, Являясь нам, смущает и героя грудь. Так и сегодня жители Стигийские, Ужасные, при входе мне явилися, И я с порога милого, желанного Должна была бежать, как гость непрошеный. Но нет, на свет я вышла ныне: далее Прогнать меня нельзя вам, силы мрачные, Кто б вы ни были! Дом же освящу я свой, И, чистый вновь, меня с приветом примет он. Что было там с тобой, жена высокая, Открой рабыням ты своим почтительным. Елена Что было там, — вы сами видеть можете, Коль ночь еще в свои пучины тайные Не поглотила вновь того чудовища. Но, чтоб вы знали, все я вам поведаю: Вступая в глубь родного дома радостно, Чтоб долг свершить скорее свой супружеский, Дивилась я безмолвию глубокому. Ни звук шагов не слышался ушам моим. Ни вид работы спешной не пленял очей; Служанки не встречались мне, ни ключница. Приветливо гостей всегда встречавшие. Когда ж потом я к очагу приблизилась, У груды пепла теплого сидела там Огромная старуха, вся закутана, Не спящая, но в думы погруженная. Зову ее к работе повелительно, Подумавши, что ключницу я встретила, Которую оставил царь хозяйкою. Закутавшись, молчит она, не тронется! Моим угрозам, наконец, ответствуя, Она рукою машет, чтоб ушла я прочь. Я, в гневе отвернувшися, спешу от ней По горнице пройти в казнохранилище; Но чудище, поднявшися стремительно, Становится, дорогу заграждая мне, Как госпожа, — огромная и тощая, С кроваво-мутным взором, видом странная, Ужасная и взору, и душе людской. Но нет, никак нельзя словами бедными Вам описать ужасное видение. Вот, — вот она на свет выходит дерзостно. Но здесь мы господа, пока придет наш царь. Могучий Феб, бессмертный друг прекрасного, Сразит созданье мрака иль прогонит прочь. Форкиада показывается в дверях. Хор Много, хоть кудри юные вьются Вкруг моих щек, испытала я в жизни; Много пришлось мне страшного видеть: Ужасы боя. Трои пожар В ночь беды. В облаке пыли, между толпами Воинов шумных, голосом страшным Боги взывали; с голосом медным В поле носился грозный Раздор Возле стен. Ах, тогда еще высились Стены гордые; пламя же, Дом за домом объявшее, Страх и горе несущее, Вихрем дальше помчалося Всюду над городом сонным. Я бежала сквозь дым и чад; Близко, близко носилися Боги в пламени гневные, Страшно дивные образы; Шли они, исполинские, Огненной тучей одеты. Видела я, или грезилось Только душе лишь испуганной Чудо такое, — не знаю я; Но что ныне ужасное Мне пред очами явилося, — Это я знаю и вижу. Я могла бы сама теперь. Если б страх не удерживал, Чуда коснуться руками. Кто ты из страшных Форкиса дщерей? Ибо, как вижу я, Ты — из их рода. Верно одна ты из мрачных чудищ, Око одно лишь и зуб один Вместе имеющих страшных Грай, Нас посетившая ныне? Смеешь ты, чудо, Рядом с красою, Взору глубокому Феба явиться? Что ж, осмелься, наружу выйди! Он не посмотрит на мерзкое; Фебово око священное Мрака вовек не видало. Мы же смертные, здесь стоим, Злой, безжалостно-злой судьбой К муке очей обреченные, К муке, какую отверженно-мрачное Чтущим красу причиняет. Дерзко нас повстречавшая, Ты внемли же проклятию, Ты внемли порицанию! Слушай ты это от нас, осчастливленных Тем, что богов мы создания! Форкиада Старо, но вечно верно слово мудрое, Что стыд с красой по-дружески, рука с рукой, Вовек не шли по полю жизни светлому. Глубоко в них таится злая ненависть: Когда они сойдутся на пути своем, — Спиной тотчас друг к другу обращаются, И каждый вновь идет своей дорогою: С печалью стыд, краса с надменной гордостью, Пока она взята не будет Оркусом Иль старостью седой не будет сгублена. Вы, наглые, пришли сюда из чуждых стран, Надменные и журавлям подобные, Которые несутся над главой у нас, Охриплым криком воздух наполняя весь. Идущий путник вверх на них оглянется, — И вновь они своей спешат дорогою, А он своей. И с вами так я сделаю. И кто же вы, что царский дом возвышенный, Как пьяные, как хор менад, скверните вы? И кто же вы, что лаете, бесстыдные, На ключницу, как стая псов на лунный лик? Иль тайна для меня, какого рода вы? Среди войны взращенные, развратные, Прельщенные, других прельстить готовые, И граждан вы, и воинов расслабили! Смотрю на вас — и кажется, что рой цикад Крикливых скачет по полю зеленому. Добро чужое жрете вы, снедаете Добытое трудом благополучие: Вы — воинов добыча, меновой товар! Елена В присутствии хозяйки кто слугу бранит, Тот дерзостно права ее себе берет. Одна хозяйка может дать достойному Награду, иль наказывать преступного. Довольна ими я была все время то, Пока святая сила илионская Боролася, и пала, и легла; потом Со мной они делили горе странствия, Когда все только о себе заботятся. Мне нужно знать, не кто мой раб, — как служит он: Итак, молчи и больше их не смей бранить! Коль ты, хозяйки должность исправлявшая, Исправно все хранила, то хвала тебе; Пришла сама хозяйка, — уступи же ей, Чтоб не было взысканья, вместо всех похвал. Форкиада Слуге грозить — есть право несомненное, Которое супругою властителя За много лет супружества заслужено; И если вновь сюда, на место старое Царицы и хозяйки, ты пришла опять, — Возьми бразды правления свободные, Владей отныне нами и богатствами; Но защити меня, старуху, ты от них, Которые пред лебедем красы твоей Крикливыми гусями только кажутся. Панталис С красою рядом как противно мрачное! Форкиада С рассудком рядом глупость отвратительна. Хоретиды выходят из хора и говорят поодиночке. Первая Хоретида Про матерь Ночь поведай, про Эреба нам. Форкиада А ты про Сциллу, кровную сестру свою. Вторая хоретида Твои все предки страшные чудовища. Форкиада Прочь, к Оркусу иди искать родство свое! Третья хоретида И там тебя моложе каждый во сто раз! Форкиада Иди, ласкайся к старому Тирезию! Четвертая хоретида Кормилицы ты старше Орионовой. Форкиада Средь нечистот тебя кормили гарпии. Пятая хоретидa И чем свое ты кормишь тело тощее? Не кровью только, столь тебе любезною. Шестая Хоретида Ты трупы жрешь, сама на труп похожая. Блестят вампира зубы в дерзком рту твоем. Панталис Зажму твой рот, когда скажу я, кто ты есть. Форкиада Так назови себя, — и все разгадано. Елена Не с гневом, но с печалью разнимаю вас, Неистовый раздор ваш запрещаю вам! Ничто не вредно столько для властителя, Как верных слуг раздор и несогласие: Веления его не превращаются Тотчас же в дело, тщательно свершенное; Они вокруг лишь своевольно буйствуют, А он бранит их тщетно, растерявшись сам. Но сверх того, враждуя, безрассудные, Так много страшных призраков вы вызвали, Теснящихся вокруг, что я сама теперь Как-будто унеслась отсюда к Оркусу. Мечта ли это, иль воспоминание? Была ли я, иль буду я когда-нибудь Женою страшной, царства погубившею? Страшатся девы; ты одна, старейшая, Спокойна здесь! скажи мне слово умное. Форкиада Тому, кто много лет провел во счастии, Все милости богов виденьем кажутся; А ты, без меры счастьем награжденная, Одну любовь героев знала пылкую, Готовую на все дела отважные. Сначала жадно гнался за тобой Тезей, Как Геркулес, могучий и прекрасный муж. Елена Он взял меня, газель десятилетнюю, И я жила в Афидне граде в Аттике. Форкиада Но с Кастором Поллукс освободил тебя, И сватался героев пышный рой к тебе. Елена Но, помнится, Патрокла в глубине души, Пелида верный образ, полюбила я. Форкиада Но, волею отца, за Менелаем ты, Воителем и родины хранителем. Елена Вручил ему он дочь, вручил и царство все, И Гермиона — плод того супружества. Форкиада Когда же царь наследье Крита смело брал, Пришел к тебе, покинутой, прекрасный гость. Елена Зачем ты мне напомнила печальное Полувдовство и горе, мной снесенное! Форкиада Тогда пришлось мне, Крита вольной дочери, Узнать и плен, и рабства годы долгие. Елена И ключницей ты стала: царь вручил тебе Сокровища, войной приобретенные... Форкиада Которые забыла ты, предавшися В высокой Трое радостям любви своей. Елена Не говори о радостях: терзало мне И грудь, и сердце горе несказанное. Форкиада Но слух идет, что есть на свете твой двойник: Тебя и в Трое, и в Египте видели. Елена Безумную молву не повторяй ты мне: И так уже сама себя не помню я. Форкиада И говорят, что сватался Ахилл к тебе Из царства мертвых, — он, при жизни пламенно Тебя любивший против воли злой судьбы. Елена Как призрак, с ним я съединилась — призраком. Все это сон, — так вижу я из слов твоих. Сама себе я стала ныне призраком. (Падает без чувств на руки полухора.)
Хор Смолкни, смолкни! Зловещая, зловредная ты! Пастью твоей однозубою Страшная речь извергается Из твоих отверженных уст! Скрытая злость под маскою лести, Волк под одеждой овечьею, Мрачного Цербера ярости Мне несравненно страшнее! Мы стоим, изумленные: Как, откуда явилося Столько коварства В этом ужасном чудовище? Вместо речей утешенья целебных, Вместо забвения прошлого, Прошлое зло ты напомнила Более радости прошлой. Злобно ей омрачила ты Светлый блеск настоящего Вместе с надеждой Счастья, в грядущем сияющей. Смолкни, смолкни! Чтобы от нас не умчалась Нашей царицы душа, Чтобы осталася прочно В этом образе чудном. Лучшем из видевших солнечный свет!
Елена приходит в себя и снова становится посреди хора.
Форкиада Выйди, солнце золотое, из бегущих облаков! В тучах было ты прекрасно, — ныне блещешь красотой. Снова свет тебе явился, вновь открылся чудный взор! Пусть зовусь я безобразной: мне понятна красота. Елена Из бесчувственной пустыни я, шатаясь, выхожу; Вновь уснула б я охотно, — так устала телом я: Но прилично нам, царицам, — всем прилично смертным нам Укрепляться, ободряться пред грозящею бедой. Форкиада Ныне стала перед нами ты в величьи красоты; Нам твой взор повелевает: что велишь ты, — говори! Елена Время дерзостного спора вы должны вознаградить: Быстро жертвенник поставьте, как супруг мой повелел. Форкиада Уж готово все: треножник, чаши, кубки, острый нож, И кропленья, и куренья, — лишь на жертву укажи. Елена Царь о жертве не сказал мне. Форкиада Не сказал? О горе вам! Елена Что за горе, — мне поведай! Форкиада О, царица, жертва — ты! Елена Я? Форкиада (указывая на Хор) И эти. Хор Горе, горе! Форкиада Ты падешь под топором. Елена Страшно! Знала я... О, ужас! Форкиада Неизбежно это вам. Хор Ах! а мы? Что будет с нами? Форкиада Благородною умрет Ваша смертию царица; но под крышею дворца, Как дроздов крикливых стая, вы повиснете вверху.
Елена и хор, охваченные изумлением и ужасом, составляют выразительные, хорошо подготовленные группы.
Форкиада (к хору) Презренные! Как призраки застывшие, Стоите вы, дрожа за жизнь, которая Принадлежать теперь уж перестала вам! Ни человек, ни призраки, как вы теперь, — Все люди только призраки, подобно вам, — Не любят расставаться с светом солнечным; Но никому в конце концов спасенья нет: Известно это всем, — не всем приятно лишь! Но кончено: все вы погибли! К делу же! (Хлопает в ладоши. В дверях появляются замаскированные карлики, быстро исполняющие все последующие приказания.) Катись сюда, чудовищ круглых темный рой! Немало зла наделать здесь вы можете. Пусть златорогий жертвенник восстанет здесь, С секирой на краю его серебряном; Наполните кувшины, чтобы было чем Омыть алтарь, залитый кровью черною. Ковер роскошный пышно расстелите вы! Колена пусть преклонит жертва царственно И пусть ее, хоть с головой отрубленной, С почетом завернувши, похороним мы. Панталис (Форкиаде) Царица, размышляя, в стороне стоит, И вянут девы, как цветник подкошенный. Старейшая из них, с тобой промолвить я Должна два слова — с самою старейшею. Ты опытна, мудра и благосклонна к нам, Хотя безумно резвый рой бранил тебя. Скажи же нам: спасенья ты не знаешь ли? Форкиада Сказать легко: зависит от царицы лишь Спасти себя и вас с собою вместе всех; Но нужно тут решение поспешное.
Хор О, старейшая из Парок, ты мудрее всех Сивилл: Брось ты ножницы златые, изреки спасенье нам! Холод смерти тихо чует, все застыло, все трепещет Наше тело, что, танцуя, наслаждалось и у милых Сладко млело на груди. Елена О, пусть они страшатся! Страха нет во мне, — Лишь горе! Но, когда спасенье знаешь ты, — Благодарю: возможно часто мудрому, Что невозможно прочим. Говори скорей! Хор Говори же, расскажи же, как уйти нам от ужасных Петель злых, убором страшным охватить уже готовых Наши шеи. Горе, горе! Мы предчувствуем в испуге Задушенье и погибель, если нас ты не избавишь, Рея, матерь всех богов! Форкиада Имеете ль терпение прослушать вы Рассказ мой долгий? Много есть в нем важного. Хор Рассказывай: мы в это время будем жить! Форкиада Кто в доме мирно бережет сокровища, Кто стены держит в целости высокие И крышу чинит, чтоб ее не портил дождь, — Тот долго, долго будет жить в дому своем; Но кто, святой порог ногою легкою Переступив, уходит, дом оставя свой, Тот, воротясь, найдет хоть место старое, Но все не так, как было, иль разрушено. Елена К чему сто раз болтать давно известное! Нельзя ль вести рассказ, не досаждая мне? Форкиада Пришлося к слову: нет тебе упрека здесь. Из бухты в бухту Менелай ладьи водил, По берегам и островам он хищничал И приезжал с добычею награбленной. Под Троею провел он долгих десять лет, Назад он плыл — не знаю, сколько времени. Но что же было в доме Тиндареевом? Что было с самым царством Менелаевым? Елена Ужели брань с тобою так сроднилася, Что чуть раскроешь рот, — уж осуждаешь ты? Форкиада Забыты были много лет отроги гор, Что к северу от Спарты гордо высятся, Вблизи Тайгета, где ручьем сверкающим Спускается Эврот в долину тихую, Где лебеди селятся в камышах его. В ущелья те недавно молодой народ Откуда-то явился из полночных стран, И крепкий замок там они построили И, как хотят, страною правят с гор своих. Елена Возможно ль это? Как они отважились? Форкиада Им было время: целых долгих двадцать лет. Елена И есть начальник? Много ли разбойников? Форкиада Начальник есть, но это не разбойники. Он мне грозил, но все ж я не браню его: Он мог бы все похитить, но доволен был Немногими подарками, без подати. Елена Красив собой он? Форкиада Пожалуй: мне он нравится. Отважный он, с осанкой благородною, Разумный муж, каких в Элладе мало есть. Народ его хоть варварским зовете вы, Но нет меж них таких свирепых извергов, Как многие герои, что под Троею Жестокими явились людоедами. Я чту его — ему себя доверила. А замок их, когда б его вы видели! Совсем не так построен неуклюже он, Как наши предки, грубо громоздившие На камни камни, как циклопы дикие, Строенья воздвигали: там, напротив, все Отвесно, прямо, ровно, строго, правильно. Снаружи посмотрите, — к небу всходит он, Как стрелка, прямо, гладкий, ровный, будто сталь. Взлезть на него? И мысль о том скользит долой! Внутри — дворы широкие, просторные, А во дворах строения различные: Колонны и колонки, своды, сводики, Террасы, галереи, ходы всякие, Гербы... Хор Гербы? Что это значит? Форкиада Помните, Аякс носил дракона на щите своем? И семь героев Фивских на щитах своих Носили каждый символы различные: Там месяц был и звезды в небе сумрачном, Мечи, герои, боги, копья, факелы И все, что граду мирному беду несет. И эти также сохранили воины От древних предков чудные гербы свои. Там есть орлы и львы и лапы львиные, Рога и крылья, розы и павлиний хвост, Златые ленты, черные и красные И синие; и в залах это все висит Широких, длинных, будто и конца им нет. В них можно танцевать. Хор И есть танцоры там? Форкиада О, да! Там много златовласых юношей Прелестнейших, точь-в-точь таких, как был Парис, Когда царицу он пленил. Елена Выходишь ты Совсем из роли. К делу же, решай скорей! Форкиада Решай сама и дай свое согласие: Немедленно я в замок отведу тебя. Хор Скажи лишь слово — и спаси себя и нас! Елена Не может быть: ужели так безжалостно Решится царь, супруг мой, погубить меня? Форкиада Забыла ты, как страшно изуродовал С неслыханною злобой Деифоба он, Убитого Париса брата, жившего С тобой насильно? Нос ему и уши он Отрезал, и еще его безжалостно Калечил: страшно было на него смотреть! Елена Из-за меня с несчастным это сделал он. Форкиада Из-за него с тобой он это сделает. Красу делить нельзя: кто ею всей владел, Тот рад ее убить, чтоб не делить ни с кем. Трубы вдали. Хор содрогается. Форкиада Как звуки труб, вдали теперь гремящие. Терзают страхом ваши уши, точно так Терзает ревность мужа, потерявшего Сокровище, навеки незабвенное. Которым он владел когда-то радостно. Хор Трубы слышишь ли, царица? Блеск ты видишь ли мечей? Форкиада Здравствуй, царь и повелитель! Я готова дать отчет. Хор Что же мы? Форкиада Ее кончину вы увидите сейчас, А за ней кончину вашу. Нет, ничем вам не помочь! Пауза. Елена Я думала, — на что теперь решиться мне. Ты демон злой, наверно это знаю я: Боюсь, добра во зло не обратила б ты. Но все-таки с тобой отправлюсь в замок я; А что таит царица в глубине души, Она одна лишь знает, — вам неведомо Останется. Веди, старуха, нас вперед.
Хор О, как охотно с ней мы идем Легкой стопою! Смерть сзади нас, А перед нами Твердая крепость Высится грозной стеною. О, защити же ее Так же, как наш Илион: Только коварством Низким он был побежден наконец. Облака окружают их со всех сторон. Что это? Что? Сестры, смотрите вокруг; Ясный и светлый был день; Но отовсюду собралися Тучи с Эврота священного; Скрылся из виду любезный нам Брег, камышами поросший весь; Где же вы, лебеди? Где Гордые птицы, что тихо Плавали дивной семьею? Ах, уж не вижу я их! Вот уже, вот Слышу вдали я, вдали Резкие их голоса! Смерть ли они предвещают нам? Ах, когда б не предвестием Было это погибели Вместо обещанной помощи Нам, столь похожим во всем На лебедей с белой, длинной Шеей красивой, и ей, Дочери лебедя-Зевса! Грозною тучей вокруг Стало окутано все. Даже друг друга не видим мы. Что же, идем ли мы, Или же только Тихо на месте колеблемся? Гермеса нет ли пред нами теперь, Жезл золотой не блистает ли там Ярко — и нам не велит ли назад Он возвратиться в печальный Аид, Непонятных видений ужасных Вечно полный и пустынный вечно? Потемнели, почернели — уж не блещут эти тучи, Обступили, точно стены; стены стали перед нами, Перед нашими очами. Двор ли это, иль могила? Страшно, страшно! Горе, сестры! Мы в плену теперь остались, Да, в плену, в плену тяжелом, так, как прежде никогда.
© Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.
Email: otklik@ilibrary.ruО библиотекеРеклама на сайте
©1996—2025 Алексей Комаров. Подборка произведений, оформление, программирование.
Яндекс.Метрика