XI
В начале пятого часа Захар осторожно, без шума, отпер переднюю и на цыпочках пробрался в свою комнату; там он подошел к двери барского кабинета и сначала приложил к ней ухо, потом присел и приставил к замочной скважине глаз.
В кабинете раздавалось мерное храпенье.
— Спит, — прошептал он, — надо будить: скоро половина пятого.
Он кашлянул и вошел в кабинет.
— Илья Ильич! А, Илья Ильич! — начал он тихо, стоя у изголовья Обломова.
Храпенье продолжалось.
— Эк спит-то! — сказал Захар, — словно каменщик. Илья Ильич!
Захар слегка тронул Обломова за рукав.
— Вставайте: пятого половина.
Илья Ильич только промычал в ответ на это, но не проснулся.
— Вставайте же, Илья Ильич! Что это за срам! — говорил Захар, возвышая голос.
Ответа не было.
— Илья Ильич! — твердил Захар, потрогивая барина за рукав.
Обломов повернул немного голову и с трудом открыл на Захара один глаз, из которого так и выглядывал паралич.
— Кто тут? — спросил он хриплым голосом.
— Да я. Вставайте.
— Подь прочь! — проворчал Илья Ильич и погрузился опять в тяжелый сон.
Вместо храпенья стал раздаваться свист носом. Захар потянул его за полу.
— Чего тебе? — грозно спросил Обломов, вдруг открыв оба глаза.
— Вы велели разбудить себя.
— Ну, знаю. Ты исполнил свою обязанность и пошел прочь! Остальное касается до меня...
— Не пойду, — говорил Захар, потрогивая его опять за рукав.
— Ну же, не трогай! — кротко заговорил Илья Ильич и, уткнув голову в подушку, начал было храпеть.
— Нельзя, Илья Ильич, — говорил Захар, — я бы рад-радехонек, да никак нельзя!
И сам трогал барина.
— Ну, сделай же такую милость, не мешай, — убедительно говорил Обломов, открывая глаза.
— Да, сделай вам милость, а после сами же будете гневаться, что не разбудил...
— Ах ты, боже мой! Что это за человек! — говорил Обломов. — Ну, дай хоть минутку соснуть; ну что это такое, одна минута? Я сам знаю...
Илья Ильич вдруг смолк, внезапно пораженный сном.
— Знаешь ты дрыхнуть! — говорил Захар, уверенный, что барин не слышит. — Вишь, дрыхнет, словно чурбан осиновый! Зачем ты на свет-то божий родился?
— Да вставай же ты! говорят тебе... — заревел было Захар.
— Что? Что? — грозно заговорил Обломов, приподнимая голову.
— Что, мол, сударь, не встаете? — мягко отозвался Захар.
— Нет, ты как сказал-то — а? Как ты смеешь так — а?
— Как?
— Грубо говорить?
— Это вам во сне померещилось... ей-богу, во сне.
— Ты думаешь, я сплю? Я не сплю, я все слышу...
А сам уж опять спал.
— Ну, — говорил Захар в отчаянии, — ах ты, головушка! Что лежишь, как колода? Ведь на тебя смотреть тошно. Поглядите, добрые люди!.. Тьфу!
— Вставайте, вставайте! — вдруг испуганным голосом заговорил он. — Илья Ильич! Посмотрите-ка, что вокруг вас делается.
Обломов быстро поднял голову, поглядел кругом и опять лег, с глубоким вздохом.
— Оставь меня в покое! — сказал он важно. — Я велел тебе будить меня, а теперь отменяю приказание — слышишь ли? Я сам проснусь, когда мне вздумается.
Иногда Захар так и отстанет, сказав: «Ну, дрыхни, чорт с тобой!» А в другой раз так настоит на своем, и теперь настоял.
— Вставайте, вставайте! — во все горло заголосил он и схватил Обломова обеими руками за полу и за рукав.
Обломов вдруг, неожиданно вскочил на ноги и ринулся на Захара.
— Постой же, вот я тебя выучу, как тревожить барина, когда он почивать хочет! — говорил он.
Захар со всех ног бросился от него, но на третьем шагу Обломов отрезвился совсем от сна и начал потягиваться, зевая.
— Дай... квасу... — говорил он в промежутках зевоты.
Тут же из-за спины Захара кто-то разразился звонким хохотом. Оба оглянулись.
— Штольц! Штольц! — в восторге кричал Обломов, бросаясь к гостю.
— Андрей Иваныч! — осклабясь, говорил Захар.
Штольц продолжал покатываться со смеха: он видел всю происходившую сцену.
© Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.