Аркадия
Место действия совершенно переменяется. К ряду горных пещер примыкают закрытые беседки. Тенистая роща простирается до окружающих крутых утесов.
Фауста и Елены не видно. Хор стоит группами.
Форкиада
Как долго девы спят здесь, — неизвестно мне.
Не то ли им пригрезилось, что видела
Я наяву? Но лучше разбужу я их.
Сомненья нет: дивиться будет юный хор,
(Обращаясь к зрителям.)
А с ним и вы, брадатые, что, сидя там,
Разгадки ждете чуда вероятного.
(К хору.)
Вставайте же и кудри отряхните вы!
Довольно спать: послушайте, что я скажу!
Хор
О, скажи, скажи, поведай, что́ чудесного случилось?
Слушать нам всего приятней то́, чему нельзя поверить,
Ибо скучно эти скалы вечно видеть пред собой.
Форкиада
Дети, чуть глаза протерли, — уж и скука вас берет?
Но внемлите: в этом гроте и в тенистой той беседке
Счастье тихое досталось, как в идиллии любовной,
Господину с госпожою.
Хор
Как, — в пещере той?
Форкиада
От мира
Отделившися, служить им лишь меня они призвали.
Я, польщенная вниманьем, как поверенной прилично,
В стороне от них держалась, занималась посторонним,
Зная все растений свойства, корни, травы, мох искала,
Оставляя их одних.
Хор
Ты рассказ ведешь, как будто было все там, что́ угодно:
Горы, лес, поля, озера. Нам ты сказку говоришь!
Форкиада
Да, неопытные дети, здесь неведомые тайны:
Залы, хо́ды, галереи я могла б тут отыскать.
Вот в пещере раздается смеха резвый отголосок, —
Я смотрю: чудесный мальчик от жены к супругу скачет,
А от мужа вновь к супруге. Шаловливые проказы,
Ласки нежные и крики восхищенья и восторга
Поражают взор и слух.
Голый гений, но без крыльев, фавн, но зверю не подобный,
Он резвится над землею; но едва земли коснется,
Вмиг на воздух он взлетает; прыгнет раз, другой, а в третий
Уж до сводов достает.
Мать взывает боязливо: «Прыгай, прыгай, сколько хочешь,
Но летать остерегайся: запрещен тебе, полет!»
А отец увещевает: «Там, в земле, таится сила,
От которой ты взлетаешь. Лишь ногой земли касайся, —
И окрепнешь ты безмерно, точно сын земли, Антей».
Но со скал на скалы скачет резвый мальчик неустанно,
Там и сям, как мяч упругий, ловко прыгает, резвясь.
Вдруг в расщелине утеса он мгновенно исчезает —
И пропал из глаз куда-то. В горе мать; отец утешить
Хочет; я — в недоуменье. Но опять какое чудо!
Не сокровища ль там скрыты? Разодетый, весь в гирляндах,
Он является опять.
Рукава его с кистями, на груди же ленты вьются,
А в руках златая лира. Точно Феб в миниатюре,
На краю скалы высокой стал он. Все мы в изумленье,
А родители в восторге вновь друг друга к сердцу жмут;
Что горит над головою у него, — сказать мне трудно:
Золотой убор, иль пламя, знак высокой силы духа?
Как он гордо выступает! В нем теперь уж виден гений,
Все прекрасное вместивший, и мелодий вечных прелесть
В нем по всем струится членам. Но услышите его вы
И увидите — и верно удивитесь вы ему.
Хор
Это ли, дочь Крита, ты
Чудом считаешь?
Или не слышала ты
Вещего слова поэтов?
Иль ионийских не помнишь ты,
Всюду в Элладе известных,
Вечно-прекрасных сказаний,
Песен про древних героев?
Все, что свершается
Здесь пред очами, —
Отклик печальный один
Чудных веков наших предков.
Да, весь рассказ не сравнится твой
С мифом, что вымысел чудный
Нам о Гермесе поведал,
Правдоподобнее правды!
Он, с красотою и силою
Дивно рожденный младенец,
Хоть и обвит пеленами был.
Хоть и усердно удержан был
Нянек толпою болтливою
От неразумных стремлений, —
Все-таки с силой и прелестью
Он из пеленок извлечь сумел
Нежно-упругие члены,
Смело покинул пурпурную
Он колыбельку — и быстро
Прямо на свет полетел сейчас
Вверх, мотыльку уподобившись,
Нежные крылья поднявшему
Резво из куколки тесной,
Весело, смело летящему
К небу, в эфир лучезарный.
Так порожденный, поэтому
Всем хитрецам и ворам он,
Счастия скорого ищущим,
Богом всегда благосклонным был,
Что он на деле доказывал
Смелыми часто делами.
У Посейдона трезубец он
Смело унес, у Арея же
С ловкостью меч утащил он,
Лук он и стрелы у Феба взял
И молоток у Гефеста;
Взял бы и Зевсовы молнии,
Если б огня не боялся он;
Даже Эрота подножкою
Ловко в борьбе победил хитрец,
И у Киприды, ласкавшей его.
Пояс украл он волшебный.
Из пещеры раздаются чарующие, чисто мелодичные звуки струн. Все прислушиваются к ним и кажутся глубоко тронутыми. С этого времени вплоть до нижеуказанной паузы продолжается музыка.
Форкиада
Звукам сладостным внемлите,
Старых сказок бросьте бред;
О богах речей не длите:
Их давно уж больше нет!
Вас никто не понимает;
Дань нам высшая нужна:
Та лишь речь сердца пленяет,
Что от сердца ведена.
Хор
Если, страшное творенье,
Ты смягчилося теперь, —
Брызнут слезы умиленья
Из очей у нас, поверь!
Солнца лик пускай затмится,
Лишь в душе сиял бы свет!
В сердце нашем все таится, —
Все, чего и в мире нет.
Появляются Фауст, Елена и Эвфорион в прежде описанном наряде.
Эвфорион
Песню ль детскую слагаю, —
Вам веселье в этот час;
В такт ли, прыгая, ступаю, —
Сердце прыгает у вас.
Елена
Двух сближая нежной страстью.
Радость им любовь дает,
Но к божественному счастью
Наш тройной союз ведет.
Фауст
Ныне все дано судьбою:
Весь я твой и весь ты мой.
Мы в союзе меж собою:
Мог ли быть исход иной?
Хор
Многих лет благословенье
Подарило вам, клянусь,
Это дивное творенье!
О, как чуден ваш союз!
Эвфорион
Пустите прыгать,
Скакать, резвиться!
Туда, на воздух,
Хочу я взвиться, —
И весь желаньем
Проникнут я.
Фауст
Но тише, тише,
Без увлеченья,
Чтоб не постигло
Тебя паденье.
Нас в гроб сведешь ты,
Мое дитя!
Эвфорион
Не стану больше
Внизу стоять я.
Оставьте руки,
Оставьте платье,
Оставьте кудри:
Они — мои!
Елена
О, вспомни, чей ты,
Мой сын бесценный!
Нас пожалей ты:
Союз священный,
Едва возникший,
Не разорви!
Хор
Боюсь я, рухнет
Союз любви!
Елена и Фауст
Сдержи, о сдержи, смирив,
Хоть к нам из любви,
Чрезмерно живой порыв
И страсти свои!
Спокойно здесь, в поле
Красуйся, молю!
Эвфорион
Смирясь, вашей воле
Пока уступлю.
(Пробегает среди хора, увлекая его в пляску.)
Вот подлетел я к вам,
Бодрый народ!
Что же, не спеть ли нам?
Пляска ль у нас пойдет?
Елена
Славно! Пускай с тобой
Пляшет красавиц рой
Мерно и в лад.
Фауст
Только б конец скорей!
Нет, я игре твоей
Вовсе не рад.
Эвфорион и хор, танцуя с пением, движутся переплетающимися рядами.
Хор
Поводишь ли парой рук
Так плавно, красиво,
Блестящие ль кудри вдруг
Колеблешь так живо,
Иль, чуть по земле скользя,
Несется нога твоя,
Иль движешь согласные
Все члены прекрасные,
О, знай же, что всем ты мил,
Ты цели достиг!
Ты всем нам сердца пленил
Навек в этот миг.
Пауза.
Эвфорион
Нашел себе я
Газелей стаю;
К иной игре я
Вас призываю:
Вы будьте звери,
Охотник — я!
Хор
Беги за нами
Не так проворно:
Поверь, мы сами
Хотим, бесспорно,
Малютка милый,
Обнять тебя!
Эвфорион
Чрез рощи и боры,
Чрез камни и горы!
Но легкой удачи
Я знать не хочу:
В борьбе, не иначе,
Утехи ищу!
Эвфорион и хор убегают.
Фауст и Елена
Что за смелость, сколько рвенья!
Тут не жди успокоенья!
Точно в рог трубит вся стая,
Лес и долы оглашая!
Что за крик! Как шум растет!
Хор
(быстро входя поодиночке)
Насмехаясь, всех, проворный,
Обогнал он без хлопот;
Лишь одною, непокорной,
Овладев, ее влечет!
Эвфорион
(внося на руках молодую девушку)
Вот малютку к наслажденью
Я влеку по принужденью:
По желанью своему
Против воли к сердцу жму;
Непокорную целуя,
Волю сильного творю я.
Девушка
Прочь! И в нашей плоти нежной
Сила смелая живет!
Нашей воле, — знай, мятежный,
Как твоей, несносен гнет!
Мнишь смирить меня по праву?
Слишком силой не гордись!
Что ж, держи, и, мне в забаву,
Сам, глупец, воспламенись!
(Вспыхивает и сгорает в воздухе.)
Следуй мне в эфир свободный,
В бездну пропасти холодной,
За исчезнувшим гонись!
Эвфорион
(отряхая остатки пламени)
Чащи лесов густых,
Горы кругом меня.
Что мне до стен крутых:
Молод и пылок я!
Вихри вдали свистят,
Волны вдали шумят.
Грустно смотреть мне вдаль:
Ближе взглянуть нельзя ль?
(Перепрыгивает со скалы на скалу и подымается все выше и выше.)
Елена, Фауст и Хор
С серной хочешь ты сравниться?
Берегись, чтоб не слететь!
Эвфорион
Выше должен я стремиться,
Дальше должен я смотреть.
Знаю, где ныне я:
Море вокруг меня!
Пелопса здесь страна:
Морем шумит она.
Хор
Милый, спустися! Тут
Будешь ты с нами:
Здесь на скалах растут
Лозы с кистями,
Яблоков плод златой
Свесился ниже.
В милой земле родной,
Милый, живи же!
Эвфорион
Грезится мир вам здесь?
Что же, кто может, — грезь!
Лозунг мой в этот миг —
Битва, победный крик!
Хор
Кто презирает
Мир, лишь войной прельщен,
Знай, что теряет
Счастье надежды он.
Эвфорион
Кто здесь рожден на свет,
Взросшие в бурях бед,
Волю куют в бою,
Кровь не щадя свою.
Их не смирить ничем,
Чистых душой!
Счастье да даст им всем
Ревностный бой!
Хор
Ввысь умчался он стрелою.
Но и там не мал на вид!
Точно в латах, точно к бою,
Точно сталь на нем блестит!
Эвфорион
Что нам стены, укрепленья!
Защищай себя смелей!
Всех их крепче без сравненья
Грудь железная мужей.
Чтоб ты жил непокоренный, —
Смело в поле, в легкий строй!
На конях помчатся жены,
В каждом отроке — герой.
Хор
К небу лети, неси
Звуки поэзии:
Выше сияй всегда,
Точно небес звезда!
Слышим тебя мы там:
С неба слетают к нам
Звуки сюда!
Эвфорион
Нет, уж не отрок перед вами:
Выходит юноша на бой!
Уже с отважными бойцами
Соединился он душой!
Вперед, вперед!
Нас честь ведет
Туда, где к славе путь прямой!
Елена и Фауст
Дня едва узрев свет милый,
К светлой жизни чуть рожден, —
Ты с высот во мрак унылый,
В мир скорбен уж устремлен!
Или впрямь
Чужд ты нам?
Иль союз наш — только сон?
Эвфорион
Чу! Гром вы слышите ли в море,
В долинах отклик боевой?
В пыли, в волнах, все рати в сборе
Идут на скорбь, на грозный бой.
Смерть для нас
В этот час —
Лозунг первый и святой!
Елена, Фауст и Хор
Ужас! Страшное решенье!
Смерть — желанный лозунг твой?
Эвфорион
Мне ль смотреть из отдаленья?
Нет, приму нужду и бой!
Елена, Фауст и Хор
Храбрость средь бед таких
Гибель всегда.
Эвфорион
Пусть! На крылах своих
Ринусь туда!
Рвусь в боевой пожар,
Рвусь я к борьбе!
(Бросается со скалы. Одежды на время поддерживают его. Голова его сияет; за нею тянется светящийся след.)
Хор
Горе! Икар! Икар!
Горе тебе!
Прекрасный юноша падает к ногам родителей. Лицо его напоминает знакомые черты, но вскоре телесное исчезает, ореол, в виде кометы, возносится к небу, а на земле остаются лира и мантия.
Елена и Фауст
Радость прошла моя,
Горе пришло за ней.
Голос Эвфориона
(из-под земли)
Мать, не покинь меня
В царстве теней!
Хор
Не покинем, без сомненья!
Ты и близок нам, и мил:
В час разлуки, в час паденья
Все сердца ты поразил.
Плач не нужен погребальный:
Нам завиден жребий твой!
Жил ты, светлый, но печальный,
С гордой песней и душой.
Ах, рожден для счастья был ты!
Древний род твой славен был;
Рано сам себя сгубил ты,
В полном цвете юных сил.
Ясно мир прозрев очами,
Ты сочувствовать умел,
Лучших жен владел сердцами,
Песни сладостные пел.
Ты помчался несдержимо,
Вдаль невольно увлечен
Ты презрел неукротимо
И обычай и закон.
Светлый ум к делам чудесным
Душу чистую привел:
Ты погнался за небесным,
Но его ты не нашел.
Кто найдет? Вопрос печальный!
Рок ответа не дает
В дни, когда многострадальный,
Весь в крови, молчит народ.
Пойте ж песни вновь сначала:
Что печально нам стоять?
Песни ввек земля рождала
И родит их нам опять.
Полная пауза. Музыка прекращается.
Елена
(Фаусту)
На мне теперь сбылося слово древнее,
Что не живет с красою счастье долгое.
Любви и жизни узы разрешаются:
Оплакав их печально, я скажу: «Прости!»
И обниму тебя — увы! — в последний раз.
Прими меня, о Персефона, с отроком!
(Обнимает Фауста. Телесное исчезает, а платье остается у него в руках.)
Форкиада
(Фаусту)
Держи: тебе досталось платье лишь!
Не выпускай из рук, держи его!
Его б хотелось демонам отнять
И унести к себе: держи сильней!
Богини нет: ее ты потерял;
Но это все ж божественно. Возьми
Чудесный дар: взлетишь ты к небесам,
Над всем земным тебя возвысит он, —
И там, в эфире, будешь ты парить.
Вдали отсюда встречусь я с тобой.
Одежды Елены, расплывшись в облака, окружают Фауста, поднимают его ввысь и уносятся вместе с ним.
Форкиада
(поднимая лиру и мантию Эвфориона)
Себя с находкой мы поздравить можем,
Хотя святой огонь исчез, положим, —
Но надобно ль о мире горевать?
Успел довольно гений нам оставить,
Чтоб титулы поэтов даровать
И в ремесле их зависть развивать.
Талантов им не в силах я доставить,
Но платье в долг могу им раздавать.
(Садится на авансцене на обломок колонны.)
Панталис
Спешите, девы! Чары нас покинули:
Заклятье снято ведьмой фессалийскою;
Исчез и шум сплетенных звуков тягостный,
Смущавший нам и слух, и ум тем более.
За мной в Аид! Спешите за царицею
Немедленно — и пусть же за спиной ее
Служанок верный хор повсюду следует!
У трона Недоступной мы найдем ее.
Хор
Да, для цариц есть повсюду приют,
Даже в Аиде, во мраке его,
Сходятся с равными гордо они
И с Персефоною дружбу ведут.
Мы же во тьме безотрадной
Грустных лугов Асфодела,
Средь тополей длинных, тощих,
Между бесплодных тоскующих ив, —
Как мы проводим там время?
Точно летучие мыши,
Шепчем печально мы там.
Панталис
Кто имени ничем не приобрел себе,
Кто даже не стремится к благородному, —
Принадлежит стихиям тот. Исчезните ж!
А я пойду к царице: не заслуга лишь,
А также верность существом нас делает.
Хор
К свету дневному вернулися мы;
Мы существами не будем, —
Это мы чуем и знаем;
Но не вернемся в Аид никогда.
Сделает духов из нас
Вечно живая природа:
В ней-то и будем отныне мы жить.
Часть хора
В сотнях листьев, сотнях веток мы забьемся, затрепещем,
Из корней младые соки привлечем мы и по веткам
Разнесем их. То листами, то цветами украшаем
Мы кудрявые верхушки и готовим урожай.
Плод созрел, народ приходит оживленный, со стадами;
Все хватают, все кусают и подходят и теснятся:
Как пред первыми богами, все пред нами шею гнет.
Вторая часть хора
Мы вселимся в эти скалы, будем тихо отражаться
В водном зеркале, — и волны будут двигать образ наш;
Звук раздастся, — птиц ли пенье, камыша ли тихий шепот,
Или страшный голос Пана, — наш ответ всегда готов.
Слышен шум, — шумим мы также,
Гром грохочет, — мы грохочем,
Дважды, трижды и стократно откликаемся на зов.
Третья часть хора
Сестры, мы душой подвижней; побежим же вниз с ручьями:
Манит нас вдали чудесный, пышный ряд холмов цветущих.
Вечно вниз и вглубь стремяся, потечем мы, извиваясь,
На луга и на поляны, и к жилищам, и к садам,
И восстанут кипарисы вдоль по брегу, над водами,
Грациозною вершиной упираяся в эфир.
Четвертая часть хора
Вы живите, где хотите: мы шумливо окружаем
Холм цветущий, холм веселый, где посажена лоза.
Там вседневно и всечасно мы увидим труд любовный
Винодела, хоть удача и сомнительна ему.
Вечно роет он, копает, собирает, вяжет, режет
И к богам взывает часто, к богу солнца чаще всех.
Вакх изнеженный, забывшись, о слуге своем не помнит:
Он покоится в пещере, с юным фавном он шалит.
Все, что нужно для довольства и для грез его беспечных,
Он найдет в мехах широких, в легких кружках и сосудах:
Там и сям в пещере хладной много лет вино стоит.
Между тем готовят боги, — всех же Гелиос скорее, —
Орошая, согревая, сочных ягод полон рог.
Где работал виноградарь, быстро жизнь теперь струится,
Резвый шум в беседке каждой, шум у каждого ствола;
Всюду шум: скрипят корзины, стонут ведра и ушаты;
Все сбирают в чан широкий, где давильщики усердно
Пляшут, тяжкими ногами давят кучи свежих ягод;
Брызжут, пенятся и в массу все сливаются они.
И гремят тогда кимвалы, и литавры раздаются,
Ибо, сняв покров мистерий, всем открылся Дионис.
Он идет, ведя с собою целый табор козлоногих,
И кричит меж ними резко зверь ушастый, зверь Силена;
Без пощады все копыта низвергают пред собой.
Помрачаются все чувства, шум в ушах стоит несносный;
Пьяный тянется за чашей, мозг и чрево переполнив;
Тот, другой еще крепится, но растет лишь беспорядок:
Чтоб наполнить новым соком, осушают старый мех.
Форкиада, став великаном на авансцене, сходит с котурнов, снимает маску и покрывало и является Мефистофелем, чтобы, насколько нужно, объяснить пьесу в эпилоге.
Занавес падает.
© Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.