IX

В тот же день и Базаров познакомился с Фенечкой. Он вместе с Аркадием ходил по саду и толковал ему, почему иные деревца, особенно дубки, не принялись. — Надо серебристых тополей побольше здесь сажать, да елок, да, пожалуй, липок, подбавивши чернозему. Вон беседка принялась хорошо, — прибавил он, — потому что акация да сирень — ребята добрые, ухода не требуют. Ба, да тут кто-то есть. В беседке сидела Фенечка с Дуняшей и Митей. Базаров остановился, а Аркадий кивнул головою Фенечке, как старый знакомый. — Кто это? — спросил его Базаров, как только они прошли мимо. — Какая хорошенькая! — Да ты о ком говоришь? — Известно о ком: одна только хорошенькая. Аркадий, не без замешательства, объяснил ему в коротких словах, кто была Фенечка. — Ага! — промолвил Базаров, — у твоего отца, видно, губа не дура. А он мне нравится, твой отец, ей-ей! Он молодец. Однако надо познакомиться, — прибавил он и отправился назад к беседке. — Евгений! — с испугом крикнул ему вослед Аркадий, — осторожней, ради Бога. — Не волнуйся, — проговорил Базаров, — народ мы тертый, в городах живали. Приблизясь к Фенечке, он скинул картуз. — Позвольте представиться, — начал он с вежливым поклоном, — Аркадию Николаевичу приятель и человек смирный. Фенечка приподнялась со скамейки и глядела на него молча. — Какой ребенок чудесный! — продолжал Базаров. — Не беспокойтесь, я еще никого не сглазил. Что это у него щеки такие красные? Зубки, что ли, прорезаются? — Да-с, — промолвила Фенечка, — четверо зубков у него уже прорезались, а теперь вот десны опять припухли. — Покажите-ка... да вы не бойтесь, я доктор. Базаров взял на руки ребенка, который, к удивлению и Фенечки и Дуняши, не оказал никакого сопротивления и не испугался. — Вижу, вижу... Ничего, все в порядке: зубастый будет. Если что случится, скажите мне. А сами вы здоровы? — Здорова, слава Богу. — Слава Богу — лучше всего. А вы? — прибавил Базаров, обращаясь к Дуняше. Дуняша, девушка очень строгая в хоромах и хохотунья за воротами, только фыркнула ему в ответ. — Ну и прекрасно. Вот вам ваш богатырь. Фенечка приняла ребенка к себе на руки. — Как он у вас тихо сидел, — промолвила она вполголоса. — У меня все дети тихо сидят, — отвечал Базаров, — я такую штуку знаю. — Дети чувствуют, кто их любит, — заметила Дуняша. — Это точно, — подтвердила Фенечка. — Вот и Митя, к иному ни за что на руки не пойдет. — А ко мне пойдет? — спросил Аркадий, который, постояв некоторое время в отдалении, приблизился к беседке. Он поманил к себе Митю, но Митя откинул голову назад и запищал, что очень смутило Фенечку. — В другой раз, когда привыкнуть успеет, — снисходительно промолвил Аркадий, и оба приятеля удалились. — Как бишь ее зовут? — спросил Базаров. — Фенечкой... Федосьей, — ответил Аркадий. — А по батюшке? Это тоже нужно знать. — Николаевной. Bene.1 Мне нравится в ней то, что она не слишком конфузится? Иной, пожалуй, это-то и осудил бы в ней. Что за вздор? чего конфузиться? Она мать — ну и права. — Она-то права, — заметил Аркадий, — но вот отец мой... — И он прав, — перебил Базаров. — Ну, нет, я не нахожу. — Видно, лишний наследничек нам не по нутру? — Как тебе не стыдно предполагать во мне такие мысли! — с жаром подхватил Аркадий. — Я не с этой точки зрения почитаю отца неправым; я нахожу, что он должен бы жениться на ней. — Эге-ге! — спокойно проговорил Базаров. — Вот мы какие великодушные! Ты придаешь еще значение браку; я этого от тебя не ожидал. Приятели сделали несколько шагов в молчанье. — Видел я все заведения твоего отца, — начал опять Базаров. — Скот плохой, и лошади разбитые. Строения тоже подгуляли, и работники смотрят отъявленными ленивцами; а управляющий либо дурак, либо плут, я еще не разобрал хорошенько. — Строг же ты сегодня, Евгений Васильевич. — И добрые мужички надуют твоего отца всенепременно. Знаешь поговорку: «Русский мужик бога слопает». — Я начинаю соглашаться с дядей, — заметил Аркадий, — ты решительно дурного мнения о русских. — Эка важность! Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения. Важно то, что дважды два четыре, а остальное все пустяки. — И природа пустяки? — проговорил Аркадий, задумчиво глядя вдаль на пестрые поля, красиво и мягко освещенные уже невысоким солнцем. — И природа пустяки в том значении, в каком ты ее понимаешь. Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник. Медлительные звуки виолончели долетели до них из дому в это самое мгновение. Кто-то играл с чувством, хотя и неопытною рукою «Ожидание» Шуберта, и медом разливалась по воздуху сладостная мелодия. — Это что? — произнес с изумлением Базаров. — Это отец. — Твой отец играет на виолончели? — Да. — Да сколько твоему отцу лет? — Сорок четыре. Базаров вдруг расхохотался. — Чему же ты смеешься? — Помилуй! в сорок четыре года человек, pater familias,2 в ...м уезде — играет на виолончели! Базаров продолжал хохотать; но Аркадий, как ни благоговел перед своим учителем, на этот раз даже не улыбнулся.
1Хорошо (лат.).
2отец семейства (лат.).
9/28
© Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.
©1996—2024 Алексей Комаров. Подборка произведений, оформление, программирование.
Яндекс.Метрика